Конец пути - Ярослав Гжендович

Я все время думал о ноже и сражался с собой, чтобы не достать его и не перерезать веревку, поскольку тогда не ждало меня ничего, кроме быстрой смерти.

Вместо этого я пытался смотреть, все подмечая, как учил меня Ночной Странник. Высматривал возможность, строил планы. Но для придавленного и ободранного жесткой веревкой раненого, с онемевшими ладонями, такое было непросто.

Змеи шли быстро, молча, без остановок. Я был уверен, что не станут они гнать так на десятки стайе, по ту сторону гор, к своему безумному королю, а, значит, направлялись они к какому-то месту по дороге и явно спешили. Горы начали становиться отвесными, скалистыми и мрачными. Через несколько часов мы взобрались так высоко, что там уже ничего не росло, даже кривые колючие деревца, а были лишь снег и скалы. И серое холодное небо с темными вершинами, царапавшими его, словно когти.

Это была самая мрачная местность, какую мне приходилось видеть. Слишком высоко, чтобы поднимался сюда человек, никаких растений, никаких следов животных, кроме отпечатков лап орлов и воронов высоко над нами. Только снег, скалы, горные вершины вокруг и серое небо над головами. Было это столь же бесплодное и жуткое место, как пустоши подле Нахильгиль, вот только горы здесь выглядели совершенно иначе. Высокие, с острыми вершинами, серые и грозные, как недавно откованные клинки.

На небольшом пяточке плоскогорья Змеи дали нам передохнуть. Когда мы остановились, вся цепочка несчастных пленников просто свалилась без сил в снег.

Всадники сошли с лошадей: дальше становилось слишком отвесно. Пешие тяжело присели вокруг нас, пыша паром из-под шуб и брони, словно перегретые кони. У меня все еще не было подходящего случая для бегства, и я все еще не понимал, что делать с Нашей Скорбной Госпожой, пребывающей в ледяном саркофаге. Потому я сидел с подвернутыми ногами, старался дышать глубоко, сжимал кулаки, чтобы в них прибыла кровь, и ждал.

А потом мы снова шли вверх по обледенелой пустоши, среди скал и камней с зелеными и желтыми пятнами лишайника, под доносящимся сверху вороньим граем. Через некоторое время стало понятно, куда мы направляемся. У вершины горы показался узкий проход в скале, сквозь который просвечивало бледное небо. Когда мы подходили ближе, я заметил, что он напоминает раскрытую пасть чудовища: обломки скал с обеих сторон выглядели точь-в-точь как ощеренные клыки. Пленники, кажется, узнали место, столь испугавшее меня своим видом, поскольку очнулись от своего глухого отупения.

Сперва я услышал шепоты:

— О, боги! Это Каменные Клыки!.. Хинд, спаси нас…

А потом их хныканье и шепотки вдруг поднялись, словно воды по весне: несчастные пленники принялись кричать, вопить и ругаться, с каждым шагом все отчаянней дергаясь на веревке. Я не знал, что их так напугало, однако мне показалось, что вот-вот — и кому-то удастся освободить голову или растянуть петлю, и все бросятся наутек, и тогда мне представится возможность убежать. Я нащупал нож, но больше не успел ничего предпринять. Командир ухватился за веревку, привязал ее к седлу своего коня и хлопнул животинку по крупу, выкрикнув некий приказ. Конь пошел быстрым, мерным шагом вверх по склону, потянув за собой пленников, петли затянулись, и мы отчаянной рысцой побежали за Деющим. Крики превратились в хрипы, пленники начали падать, и тогда остальные помогали им встать на ноги, после чего падали уже другие. Сам я — со связанными руками — падал чаще, и петля стискивала мне горло, но каждый раз кто-то хватал меня за одежду и помогал подняться.

Проход, кроме того, что напоминал хищную пасть, не выглядел слишком грозно, и потому я не понимал, что так пугает моих товарищей по несчастью. За проходом тянулось суровое плоскогорье, окруженное торчащими в небо скалами, словно стенками разбитого кувшина или странной короной, а посредине возносилась гора с тупой вершиной. Еще вокруг было множество скал поменьше и сочились вонючие испарения. Бледные и густые, они тянулись полосами у земли, расточая гнилой запах серы.

Место, конечно, выглядело мрачно и пугающе, но пленники аж посинели от страха, трясясь всем телом. Я чувствовал себя странно, поскольку хорошо знал, что люди с Побережья мало чего боятся. Видел, как они бесстрашно встают малым числом против многих или как направляют оружие на пещерных медведей и скальных волков. Собственно, лишь однажды я видел их в такой тревоге: было это в доме Смильдрун Сверкающей Росы, когда пришел холодный туман и вокруг ограды закружили ройхо. И теперь я подумал, что место, куда нас привели, наверняка урочище.

Мы направились в сторону срезанной вершины, втыкающейся в серое небо, означенное темными облаками. Среди снега, камней и скал порой заметно было уголком глаза движение. Но стоило взглянуть внимательней, и уже ничего невозможно было высмотреть. Только скалы, снег, тени и полосы тумана у земли.

По мере того, как мы шли, делалось все темнее и мрачнее. По обе стороны тропинки, протоптанной между скалами и горячими источниками с вонючей, исходящей паром водой, воткнуты были жерди, увенчанные человеческими черепами, измененными урочищем, с пучками разноцветных лент. Черепа с большими челюстями, черепа с тремя глазницами или странной формы, продолговатые или уплощенные. Все кривые, страшные, все уставились пустыми глазницами на цепочку людей, идущих между ними. А под черепами, на кривых планках, свисали на ремешках ребра, кости таза и пальцев, стуча и позванивая на ветру.

Мы шли.

Стучали копыта, в дырявых черепах и между выбитыми зубами свистел, словно на флейте, ветер, рвал цветные ленты, посылая кому-то мрачные молитвы, писанные черными чернилами, алфавитом, которого я не знал. Кто-то из пленников бормотал дрожащим голосом, кто-то — беспрестанно шептал молитву из жалоб и плача.

Я и сам начал дрожать: заметил, что дыхание мое становится резким и прерывистым, как после долгого бега, почувствовал, как наполняет мое чрево тревога, словно там, в животе, свернулась змея, как наливаются свинцом ноги.

Мы шли.

Между черепами, воем ветра и невнятными шепотами, доносящимися не пойми откуда.

Прямо к срезанной вершине посреди плоскогорья: там должно было что-то произойти.

К смерти.

Часть меня тряслась от ужаса, но часть не могла поверить, что путь, начатый в горящем Тигровом Дворце в Маранахаре; поиск предназначения; то, что я должен стать Носителем Судьбы всех уцелевших кирененцев, — что все это закончится здесь, в мрачной долине. Я прошел Эрг Конца Мира, освободил себя, десятки раз спасался от смерти от людей и чудовищ, нашел человека, который упал со звездой, — и вдруг все должно вот так завершиться? Он погиб, потеряв саркофаг с Деющей, а я — погибну через миг? Может ли быть, чтобы среди переплетенных тропинок судьбы я нашел ту, что вела в никуда?

Мог ли я никогда уже не повстречать Воду, дочку Ткачихи, и не узнать, перешла ли она мост вместе со своим избранником?

Какая-то частица моей души еще ждала, когда проснется предназначение Носителя Судьбы и заберет меня отсюда. Но ничего подобного не происходило.