Обмен убийствами - Саймон Керник

– Ты и половины еще не знаешь. – Я выпустил его руку, и мы пошли в сторону Чэпел-маркет.

Джонни нервно на меня посматривал. Хоть мы и однокашники, он сразу сообразил: от этого разговора ничего хорошего ждать не приходится. Я человек не злой, но, честно говоря, когда я в таком состоянии, лучше меня не видеть.

– Так что случилось-то? – спросил он.

– Это ты навел на меня этого Фаулера. Зачем?

– Я ничего плохого и не думал, честно! Просто решил, что мы с тобой можем обтяпать дельце. Ему нужна была охрана…

– Откуда ты его знаешь? – Я старался не использовать прошедшее время.

– Да я его вовсе и не знаю. Это Элейн свела меня с ним. Элейн Томс.

– Господи Боже ты мой? Так она по-прежнему здесь?

Элейн училась в один год с нами в те времена, когда «Дюран-Дюран» были королями рока, а сапожки с мехом считались криком моды. Парни всегда ее любили, так как она всем без исключения отдавалась в первое же свидание, во время которого обычно полагалось только угостить девочку коктейлем, кроме того, она была прехорошенькой. Что нужно признать, довольно редкое и приятное сочетание. Правда, мне ни разу не удалось уложить ее в постель. Передо мной всегда была длинная очередь. К тому же в школе я был довольно тощим и хилым. Я, как и доброе вино, созрел с возрастом. Мы не виделись с Элейн лет пятнадцать, может, и больше, и я мельком подумал: интересно, как она сейчас выглядит?

– Да, Элейн все еще здесь. Она управляющая в клубе Фаулера.

– В «Аркадии».

– Вот-вот. Я встречаюсь с ней время от времени, потому что иногда захожу туда выпить. Не часто, конечно, уж слишком много там молодых, вечно скачут вокруг и орут как ненормальные. Она и сказала мне о каких-то неприятностях у Фаулера и что ему нужна охрана. Она спросила, не знаю ли я, кто сможет ему помочь, и я вспомнил про тебя. Я же знаю, ты занимаешься этими делами. И подумал, что ты сможешь заработать. – Он одарил меня своей знаменитой мальчишеской улыбкой, одной из тех, которыми он не раз заманивал в постель Элейн Томс еще в те далекие деньки. Ах ты, Джонни Хексхэм, любвеобильный негодяй!

Но на меня это не подействовало, тем более сегодня.

– Это была плохая идея, Джонни.

– Почему? – встревожился он. – А что случилось?

Мы свернули на Чэпел-маркет и побрели между двумя рядами прилавков. Как обычно, там стоял шум и гам, со всех сторон толклись покупатели. Я решил не говорить ему всего. Вообще Джонни не любил лезть в чужие дела и вряд ли пошел бы в полицию, если его не трогать, но осторожность не помешает, подумал я.

– Меня едва не убили. Вот что случилось. И эти люди, с которыми у Фаулера были проблемы, здесь ни при чем.

– Господи, Макс, какой ужас! Я не хотел подставлять тебя. Думал, обычная работа.

– Кто эти люди? И какие у него были с ними проблемы?

– Не знаю. Ей-богу! Это как-то связано с клубом, вот и все что мне известно. – Он драматически вздохнул. – Чертовски неприятно! А где Фаулер?

– Забудь о Фаулере! – прорычал я. – И забудь, что ты связывал меня с ним. Понял?

Он часто, как китайский болванчик, закивал головой:

– Да-да, конечно! Нет проблем. Считай, мы договорились.

Я снова взял его за руку, только на этот раз стиснул ее по крепче. Он сделал попытку вырваться, но я приковал его взглядом.

– Ты сказал мне правду, Джонни? Ты точно не знаешь почему эти люди так хотели добраться до Фаулера?

– Нет…

– Имей в виду, если я выясню, что ты сообщил мне не все тогда я где угодно тебя достану и прикончу, понял? – Жестокие слова, но в данных обстоятельствах необходимые.

– Черт, Макс, я не вру. Я знаю, там ведутся какие-то темные делишки, но какие конкретно, не знаю, честное слово!

Говорят, глаза – зеркало души. Я медленно нагнулся и заглянул ему прямо в глаза. Но это зеркало было мутным, и я так и не понял, морочит он мне голову или говорит правду.

– Больше мне ничего не известно, Макс, клянусь! Послушай, Макс, прости, мне чертовски жаль, что все так получилось. Правда! Я хотел тебе помочь, только и всего.

Я отпустил его руку и выдавил улыбку, хотя Бог видел, мне было не до смеха.

– Хорошо, но в будущем как-нибудь обойдусь без твоей помощи. И запомни: никому не говори, что видел меня. Ясно? Включая Элейн Томс.

– Нет проблем! У меня печать на устах. – Он вдруг озабоченно посмотрел на меня, как товарищ на товарища. – Но все в порядке, Макс, да?

– Ага! – сказал я. – Все тик-так! Ну, бывай, Джонни.

В тот вечер я не должен был работать, но вследствие отсутствия какой-либо личной жизни я решил посидеть за столом и заняться документами. Беррин не рвался к бумажной работе и ушел ровно в половине шестого, это я точно отметил. Участок был пуст. Из-за машины с пулевыми отверстиями в корпусе, которую я заметил на улице, почти все выехали на место происшествия. Ее задержали двое патрульных, и между ними и водителем произошла стычка, в результате чего преступник сбежал, предварительно избив обоих полицейских. В автомобиле, зарегистрированном на имя Макса Айверсона, были обнаружены подозрительные пятна, похожие на кровь. Макс Айверсон в прошлом служил в армии, приводов в полицию не имел, и его внешность соответствовала описанной свидетелями внешности сбежавшего водителя. Слава Богу, больше меня это дело не касалось, но я был доволен, что моя наблюдательность оказалась вознаграждена, хотя пострадавшие патрульные думали иначе.

Я покинул участок без десяти девять и пошел поесть в дешевое итальянское кафе на Аппер-стрит, куда частенько забегал; съел тарелку пасты с чесночным хлебом, запил все это парой бутылок пива «Перони», поскольку был уже не на службе. Думаю, вы сказали бы, что это довольно тоскливый способ провести вечер пятницы, и были бы правы, но я уже начинал к этому привыкать. В это же время, почти год назад, все происходило иначе. Я служил инспектором в другом участке, в южной от реки части города, и постепенно продвигался к должности старшего инспектора, во всяком случае, у меня в кармане лежали целых три рекомендации. Преступность там была страшная, дня не хватало, чтобы разобраться с делами… Словом, раем тамошнюю работу никак нельзя было назвать. И все-таки мне жилось неплохо, и, как у большинства моих коллег, у меня было нормальное и стабильное семейное положение. Жена, с которой я прожил пятнадцать лет, одиннадцатилетняя дочка, приличный дом в районе, где счет уличных ограблений исчислялся пока простыми числами…

Но все вдруг сразу изменилось, когда задержали Троя Фарроу.

Этот семнадцатилетний чернокожий парень избрал своим ремеслом уличные нападения на школьников возраста моей дочери да на престарелых леди. У первых он отнимал мобильные телефоны и карманные деньги, а у последних – пенсию, а если старушки сопротивлялись, он походя ломал им хрупкие косточки. У него было уже девять приводов, но в тюрьме он провел всего три месяца, так что к очередному задержанию он отнесся без страха и даже презрительно. Красуясь в новеньких джинсах «Найк», он орал, сквернословил и угрожал всеми карами дежурным полицейским, которые тем временем регистрировали его десятое преступление: с применением грубой силы он выхватил мобильник у молодой секретарши, которая шла вечером по кишащей пешеходами улице, увлеченно болтая по телефону. Hа беду Троя, на улице дежурили двое полицейских в штатском, поэтому его схватили буквально через пару минут. Допросить его поручили мне с одним констеблем, так как мы рассчитывали выудить у него информацию о происшедшем в этом же районе групповом изнасилований одиннадцатилетней девочки, у которой к тому же отняли мобильный телефон и пакетик с конфетами. Мы считали, Фарроу в этом преступлении не участвовал – оно не соответствовало его стилю; кроме того, по словам свидетелей, на девочку напала компания подростков в возрасте от двенадцати до четырнадцати лет, – но были убеждены, что он не мог не знать этих подонков. В районе, где орудовал Фарроу, ни одно преступление не могло пройти для него не замеченным, к тому же такие сопливые мальчишки обычно хвастаются своими подвигами.