Поступь хаоса - Патрик Несс

Начинает смеркаться, сонце село уже по-настоящему, а болото — и без того темное — становится еще темней. Но ответа я по-прежнему не нашел. Время идет, сидеть на месте мне нельзя, возвращаться тоже запретили, и вапще тут не должно бить никакой девочки.

Ух, кровь у нее хлещет только так.

— Эй… — говорю я дрожащим от волнения голосом.

Меня зовут Тодд Хьюитт, думаю я, и я почти мужчина.

— Эй, — повторяю как можно спокойней.

Девочка поднимает взгляд.

— Я тебе ничего не сделаю, — говорю я, тяжело дыша, как и она. — Слышишь? Я ничего тебе не сделаю. Только ты больше не кидайся на меня с палками, хорошо?

Она смотрит мне в глаза, потом на мой нож.

Неужели понимает?

Я убираю нож от лица и кладу на землю. Но не отпускаю, вот еще! Свободной рукой я опять начинаю рыться в рюкзаке и достаю оттуда аптечку, которую положил мне Бен. Показываю ее девчонке.

— Аптечка, — говорю. Выражение ее лица не меняется. — Ап-теч-ка, — повторяю я по слогам и показываю на свое плечо, где у нее рана. — У тебя кровь.

Бесполезно.

Я вздыхаю и начинаю подниматься. Она вздрагивает и отползает назад. Я снова вздыхаю, но уже громко и сердито: Ничего я тебе не сделаю!!!

Поднимаю аптечку:

— Это лекарство. Оно остановит кровь.

По-прежнему ноль эмоций. Может, она вапще ничего не чувствует? И не думает?

— Слушай, — говорю я и с щелчком открываю коробку. Одной рукой шарю внутри, вытаскиваю кровоостанавливающий компресс и разрываю упаковку зубами. У меня наверняка идет кровь из того места, куда меня сперва ударил Аарон, а потом эта девчонка, такшто я беру компресс и тру им над бровью. Убираю — ну точно, кровь. Протягиваю компресс девочке, чтобы она получше разглядела.

— Видишь? — Я показываю на свой глаз. — Видишь? Кровь остановилась.

Делаю шаг вперед — всего один. Девочка отшатывается, но не отходит. Я делаю еще шаг, и еще, и вот я уже рядом с ней. Она не спускает глаз с ножа.

— Нож я не уберу, даже не думай, — говорю я и протягиваю ей компресс. — Эта штука склеивает даже глубокие раны, поняла? Я хочу помочь.

— Тодд? — лает Манчи.

— Погоди, — говорю ему я и продолжаю: — Слушай, у тебя кровь хлещет. А я могу ее остановить, ясно? Только не вздумай бить меня палками.

Она смотрит. И смотрит. И смотрит. Я пытаюсь напустить на себя спокойный вид. Не знаю, зачем я пытаюсь ей помочь — она меня чуть не убила, — но я теперь вапще мало что знаю. Бен сказал, я найду ответы на болоте, но никаких ответов тут нет, только девчонка с кровоточащей раной: это я ударил ее ножом, она сама напросилась, но всетаки надо помочь ей — хоть какоето доброе и полезное дело.

Не знаю. Я не знаю, что делать, поэтому делаю вот что.

Девочка все еще смотрит на меня и тяжело дышит. Но она хотя бы не убегает и не шарахается в сторону, а едва заметно подставляет мне плечо, чтобы я мог дотянуться до раны.

— Тодд? — опять лает мой пес.

— Молчи, — говорю я. Еще не хватало опять ее напугать. От того, что я стою так близко к тишине, мое сердце готово разбиться вдребезги. Я чувствую это, меня как бутто затягивает в бездонную яму, как бутто кто-то зовет меня туда, и я падаю, падаю, падаю.

Но я беру себя в руки, так-то. Я беру себя в руки, прижимаю компресс к ее плечу и легонько тру глубокую рану — вскоре она немного затягивается, и кровь перестает идти.

— Ты поаккуратней, — говорю я. — Она не совсем заросла, только снаружи. Твое тело само залечит остальное, надо подождать, поняла?

Девчонка только смотрит.

— Ладно, — говорю я себе и остальным. Одно дело сделано, что теперь?

— Тодд? — лает Манчи. — Тодд?

— Больше никаких палок, договорились? — говорю я девчонке. — Не бей меня.

— Тодд? — опять Манчи.

— И само собой, меня зовут Тодд.

Неужто в свете заходящего солнца я замечаю крохотный намек на улыбку? Неужто?

— Ты… — Я как можно глубже, насколько позволяет тяжесть в груди, заглядываю в ее глаза. — Ты меня понимаешь?

— Тодд! — Манчи как бутто забеспокоился.

Я оборачиваюсь.

— Что?!

— Тодд! ТОДД!!!

И тут мы все слышим, в чем дело. Кто-то продирается сквозь кусты, ломая ветви и громко топая и… О черт, это Шум, чей-то Шум!

— Вставай! — кричу я девчонке. — Живо вставай!!!

Я хватаю рюкзак и закидываю за спину. Вид у девчонки испуганный, но вроде не чересчур, бежать может. Я ору: «ЖИВО!», хватаю ее за руку, уже не заботясь о порезе, и пытаюсь поднять ее на ноги, но вдруг становится поздно: раздается вопль, рык и грохот, как бутто падает целое дерево, и нам с девчонкой остается только обернуться. Это Аарон, он в ярости, он изувечен, и он несется прямо на нас.

Три шага — и он уже рядом с нами. Я даже отскочить не успеваю: Аарон хватает меня за шею и припечатывает к дереву.

— Ах ты ГАДЕНЫШ!!! — орет он и впивается пальцами в мою шею.

Я царапаю его руки и пытаюсь рубануть ножом, но рюкзак, от удара свалившийся у меня со спины, лямкой прижал мою руку к дереву, такшто Аарон может душить меня сколько душе угодно.

Его лицо — сущий кошмар, ужас, который я буду видеть до конца жизни, если вапще выживу. Кроки отгрызли ему левое ухо и выдрали здоровый кусок мяса из левой щеки. В ране сверкают зубы, левый глаз таращится так, бутто голова вот-вот взорвется. На подбородке и шее тоже раны, одежда порвана, и кровь хлещет почти отовсюду, а из раны на плече даже торчит зуб крока.

Я пытаюсь дышать, но не могу сделать ни единого вдоха. Вы не представляете, как это больно, мир начинает вертеться, и с головой происходит что-то странное, в ней крутится одна дурацкая мысль: Аарон умер, кроки его убили, но он был так взбешен, что смерть его не остановила, и он все равно пришел меня убивать.

— ЧЕГО ТЫ ДЫБИШЬСЯ?! — орет Аарон, брызгая мне в лицо слюной, кровью и мясом. Он стискивает мое горло и я чувствую рвотный позыв, но рвоте просто некуда выйти я не могу дышать все цвета сливаются и я умираю о боже я сейчас умру…

— А-А-А! — Аарон вдруг отшатывается и выпускает меня из рук. Я падаю на землю и меня рвет рвет и я глотаю воздух и кашляю кашляю кашляю. Я поднимаю глаза и вижу: Манчи впился зубами в ногу Аарона и не отпускает.

Хороший пес.

Аарон рукой отшвыривает Манчи в кусты. Я слышу удар, тявканье — и Тодд?

Аарон разворачивается ко мне, и я, как ни пытаюсь отвести взгляд, все равно смотрю на его лицо: с такими ранами никто не может выжить, никто, это невозможно…