Картина с кляксой - Валерий Гусев

– Позвольте… – Профессора мы почти доконали. – Сейчас… Как-то сразу и не вспомню… Кто-то из художников, наверное…

– Пошли, Дим, все теперь ясно.

– А мне – нет, – жалобно сказал профессор в бескозырке.

Мне, по правде говоря, тоже не все было ясно. Алешка меня пожалел и объяснил:

– Помнишь, Дим, какой-то мужик ночью базарил у музея. Очень ему искусство для народа хотелось посмотреть. Так это был Виталик. Он отвлекал Грея и дядю Кузю, пока в музее меняли настоящие картины на всякие копии. Теперь понял?

Ну да. А вот кто их менял?

– Пап, – сказал Алешка, когда родители толкались возле зеркала: мама красила глаза, папа брился – мы собирались к тете Зине на фруктовый ужин. – Пап, ты можешь арестовать Виталика.

– Твой одноклассник? – рассеянно спросил папа, намыливая щеки. – Что он натворил? Оценки в дневнике подделал? Или курил в туалете?

– Он, пап, отвлекал дядю Грея и Кузю… То есть немножко наоборот – дядю Кузю и Грея. Когда в музее подменяли картины.

– Алексей, – сказала мама, внимательно разглядывая в зеркале свои глаза, – ты бы переменил футболку. Иначе тетя Зина упадет в обморок.

– Подожди, мать, – сказал папа. – Тетя Зина никогда не упадет в обморок. – Он повернулся к Алешке. – Что ты там наплел про какого-то Виталика?

– Ничего я не плел! – рассердился Алешка. – Скажи, Дим! Этот Виталик, амбал такой, он охранник у профессора Воскресенского.

– Вознесенского, – поправил я. И мы в два голоса рассказали папе о том, что пронюхали у морского профессора.

Папа выслушал внимательно.

– Вот так, да? – призадумался.

И быстренько смыл с себя мыльную пену, взял мобильник. Мы навострили все свои ушки.

– Это Оболенский, – сказал папа. – Дайте мне майора Злобина. Здравствуйте, майор. Тут по делу о музейной краже появились новые обстоятельства. Да, подозреваемый. Некий Виталий, проживает у профессора Вознесенского. По некоторым сведениям, именно он отвлек охрану музея. Необходимо проверить эти сведения. Допросите его не откладывая. Откуда информация? От детей. Чьи дети? – Папа усмехнулся и подмигнул нам. – Дети Шерлока Холмса.

Папа отключил мобильник и опять усмехнулся:

– Майор утверждает, что, по его сведениям, у Шерлока Холмса не было детей.

– Пусть утверждает, – сказала мама. – Нам пора. – Она взглянула на папу и добавила: – Тетя Зина точно упадет в обморок.

– Из-за Алешкиной дырявой футболки? – уточнил папа.

– Из-за того, что у полковника Оболенского только одна щека побрита!

– Теперь мода такая, – поспешил Алешка выручить папу, – у полковников Оболенских. У тебя тоже только один глаз накрашен.

Мы добрились, докрасились, сменили футболки и пошли в «самый лучший дом» на званый фруктовый ужин.

Тетя Зина встретила нас у калитки своей дачи. Она была в длинном черном платье, у которого почти совсем не было спины. И на шее висело много всяких бус и ожерелий. Когда она, глянув на маму в джинсах, величаво поплыла к дому, все жестянки на ней зазвенели… даже не знаю как. Но звонко и мелодично. Алешке понравилось. Я по его распахнутым глазам угадал. Звуковая тетя.

– Ужинаем при свечах, – объявила тетя Зина. Было еще светло, и она задернула шторы. – Сережа, зажги свечи. Пусть будет романтично.

– Пусть будет, – сказал папа, достал зажигалку, зажег свечи, и стало почти светло. А на столе, кроме свечей, оказались всякие блюда со всякими фруктами.

Мы расселись за столом. Возле каждой тарелки торчала свернутая конусом белоснежная салфетка и лежали слева и справа всякие вилки и ножи.

– Это специальные фруктовые ножи, – объяснила тетя Зина. – Я привезла их из Италии.

– Я не знала, что ты была в Италии, – сказала мама, разворачивая салфетку.

– Ты многого про меня не знаешь, подруга. Я там даже чуть не вышла замуж за умного и богатого итальянского дурака.

– Ну, Зин, за умного дурака и здесь можно было выйти.

– Что ты, подруга, – сморщилась тетя Зина, – да какие у нас дураки? Так себе.

– Там лучше? – серьезно спросил папа.

– Еще бы! Они там все кабальеры!

– Кабальеры, Зин, в Испании, – сказала мама.

– Кабальеры в Европе везде! Сережа, ухаживай за дамами, налей нам вина.

Пока папа ухаживал за дамами, Алешка выхватил из вазы самую большую кисть винограда, стал с нее обкусывать ягоды и сплевывать косточки на тарелку.

– Алексей, – тетя Зина покачала головой, – так виноград не едят.

– А как его едят, теть Зин? – спросил Алешка с набитым ртом.

– Ну, сначала ты должен отрезать с грозди небольшую веточку и положить ее на тарелку. И кушать по одной ягоде. Очищая ее от косточек с помощью ножа.

– Я так не умею, – непринужденно признался Алешка.

– Учись.

Маме тетя Зина своих советов не давала. Да и что можно советовать даме, которая явилась в джинсах на вечерний фруктовый ужин при свечах? А папе… Что же ему советовать, если он все время ездит за границу. И даже один раз обедал у английской королевы, когда ему там вручали английский орден. Тетя Зина учила хорошим манерам в основном Алешку. И он внимательно наблюдал, как она долго и безуспешно гоняла по тарелке виноградину, пытаясь удержать ее вилкой и вспороть ножом, чтобы выдрать косточки.

Наконец ей это почти удалось, но тут виноградина выскользнула из-под ножа, перелетела через стол и попала папе в лоб. Папа засмеялся и сказал:

– Хорошо, что не персик или яблоко.

– Или арбуз, – подхватил Алешка.

Но тетя Зина – молодец, не растерялась и не смутилась. Она сказала:

– В Италии есть очень милый обычай. Если дама попадает кавалеру косточкой в лоб, он должен поцеловать ей руку.

– С удовольствием, – сказал папа.

А Лешка, конечно, врезался:

– Теть Зин, а в Италии семечки тоже с ножом и вилкой едят?

Вот тут тетя Зина немного растерялась.

– Не помню, – сказала она неуверенно. – Сейчас посмотрю.

Она встала, звякнув своими доспехами, сняла с полки книгу (мелькнуло название «Застольный этикет»), пролистала ее, пожала плечами:

– В Италии семечек не едят. Дурной тон.

В общем, застольный вечер прошел весело, в дружеской обстановке. Тем более что после салата из одуванчиков тетя Зина достала гитару из футляра для контрабаса. У таких «теть Зин» всегда так. Про них даже старинный анекдот есть. «Где у нас чай? В баночке из-под кофе, на которой написано «Соль».