Песочные часы с кукушкой - Евгения Белякова

«Многоуважаемый К. П. Клюев, – гласил текст письма, вкрадчиво рассыпая в начале множественные заверения в уважении, – … решением Совета от 20 сентября, в связи с освобождением места в Совете для представителя от Российской Империи… – Тут Карл Поликарпович заерзал сильнее. – … был выбран и единогласно утвержден Шварц Я. Г., изобретатель, ученый-физик, неоднократно доказавший как свою научную ценность, так и приверженность идеям развития и гуманизма». Клюев нахмурился, не совсем понимая, зачем его-то об этом оповещать, но тут дочитал до конца: «… согласился принять, с условием присутствия на заседаниях Совета господина Клюева К. П., с правом совещательного голоса, как человека, сведущего не только в науке, но и в финансовых аспектах научных открытий, а также политических последствиях оных. Основываясь на вышеизложенном, мы рады Вам сообщить…» и так далее, и тому подобное. Карл Поликарпович еще раз перечитал письмо. «Вот так пошутил, – подумал фабрикант, припоминая тот давешний разговор с Яковом, – а оно вон как высунулось. Впрочем, новости, конечно, хорошие…».

И не только хорошие, решил Клюев, а требующие обсуждения со Шварцем, причем безотлагательно. По самому худому разумению, его хотя бы поздравить надо, отметить назначение, да и поблагодарить не мешало бы, хотя Карл Поликарпович с трудом себе представлял, чем он будет заниматься на заседаниях Совета. Клюев спрятал письмо в карман жилетки, надел сюртук, поверх него – пальто шерстяное, толстое, так как на улице было холодно, даже для здешнего начала октября; нахлобучил котелок, взял перчатки, трость и отправился вниз, через фабрику к главному выходу, намереваясь поймать извозчика.

У Шварца, как ни странно, никакого праздника не наблюдалось. Не толпились журналисты у парадного, не слышались из-за двери хлопки бутылок шампанского, поздравления и тосты. Клюев понял, что, скорее всего, припозднился с визитом – почту утром принесли, он забегался с делами и только к концу рабочего дня руки до писем дошли. Ну, так и лучше, решил Карл Поликарпович, поговорим без суеты и посторонних. Он подергал ручку звонка и стал ждать. Открыли ему почти сразу – за порогом стоял Адам, чье пухлое лицо в обрамлении светлых кудрей показалось Клюеву грустным и потерянным.

– Карл Поликарпович, – сказал он с легким акцентом, который фабриканта, кстати, не раздражал, в отличие от жакова кривляния, – а Яков Гедеонович вас ждет как раз.

– Ну, вот и очень гуд, – ответил Карл Поликарпович, входя. Он, как стал изучать английский вплотную, обрел привычку перемешивать слова в предложениях. – Он в лаборатории или…?

– Во второй мастерской, я провожу. – Секретарь запер за гостем дверь и принял у того котелок с тростью, затем пальто. – Вы там еще не были, можете заплутать.

Клюев прошел за Адамом, в который раз дивясь тому, откуда у Якова еще время находится в доме перестановки делать. Вторая мастерская, насколько он помнил старое расположение комнат в доме, оказалась на месте кухни. «Куда он дел кухню?», – только и успел подумать фабрикант, как из дверного проема, куда он собрался пройти вслед за Адамом, повалили кучи белого дыма, и что-то тоненько звякнуло. Секретарь попятился назад, развернулся, схватил Карла Поликарповича за грудки и повалил его на пол – что Клюева весьма изумило, ведь Адам комплекции был скорее худощавой, а он, Клюев, по меткому выражению супруги, был «вылитый русский медведь». Адам накрыл его собой и ладонями лицо загородил. «Ох, сейчас рванет?» – подумал Клюев. Тут раздался истошный кашель и, судя по звукам, а также усилившемуся давлению на живот, Карл Поликарпович понял, что из мастерской выбежал еще кто-то, и, не заметив лежащих на полу Адама с гостем, споткнулся и растянулся прямо на них.

– Maledizione! Merde! – раздался голос Жака откуда-то сверху. – Адам, какого черта ты тут распластался?

– Слезь с меня, оба слезьте! – бухнул неожиданно громко даже для себя Карл Поликарпович, а затем попытался стряхнуть с себя секретаря и незадачливого естествоиспытателя. Дым вокруг стоял столбом, мешая рассмотреть, что же все-таки произошло. – Яков! Яков внутри остался! – Еще громче завопил Клюев, стараясь выбраться из-под тел.

– Все в порядке, – кашляя, из клубов дыма вынырнула тощая фигура. – Я тут. Вы бы себя видели… – Хохотнул он. – Карлуша, давай руку, помогу.

Поднявшись и отряхнувшись, Карл Поликарпович надулся от возмущения, но тут же выдохнул весь набранный для долгой тирады воздух из груди, увидев, на что похож был Яков. Весь в саже, с всклокоченной рыжей шевелюрой, и облит какой-то дрянью.

– Позор мне, как я гостей встречаю, – пошутил Шварц, стряхивая с себя синеватую слизь. – Ты прости, Карл, незадачка у нас с Жаком вышла. Ну да ядовитого ничего нет, и попало в основном на меня. Адам, проводи Карла Поликарповича в гостиную, свари кофе и коньяку в него добавь по чайной ложке на чашку. Жак, присыпь там, чтобы не проело ничего… – Яков распоряжался спокойно, деловито, будто всего-то уронил ночной горшок. – А я сейчас обмоюсь быстро и спущусь. Дождись, Карл, не уходи.

– Да куда ж я денусь, – буркнул Клюев, и послушно пошел вслед за Адамом, который извинялся за то, что не догадался фабриканта сразу в гостиную отвести и тем самым подверг опасности. Карл Поликарпович его по дороге утешил, как мог, сказав, что такая встряска была как раз кстати.

За чашечкой крепкого кофе с каплей коньяка стало совсем уютно. Спустился Яков в домашнем халате, с мокрой головой, и Клюев поздравил его с назначением. Шварц поздравил его в ответ и даже слушать отказался всяческие цветастые благодарности, что Карл Поликарпович заготовил по дороге.

– Простого искреннего «спасибо» достаточно, а ты мне его уже сказал, – мягко, но без улыбки ответил Яков. – И на самом деле это я должен тебя благодарить, без тебя я бы так далеко не продвинулся.

Карл Поликарпович ощутил внутреннюю теплоту, и причиной ее не был горячий кофе. А Яков продолжил:

– Мы с тобой хороши в паре, мой друг. Как продвигается с часами?

Клюев обрисовал успехи предприятия и Яков, судя по виду, был весьма доволен услышанным.

– Клюевские часы с чайником достойны того, чтобы стоять у кровати каждого человека, во всех уголках земли, – сказал он, и Карл Поликарпович закивал, хотя заявление изобретателя своим пафосом слегка его испугало. Он, конечно, всегда мечтал вывести отцовское производство на первое место в мире, но то мечты, а тут реальность. Затем он вспомнил свои опасения насчет присутствия на заседаниях и поделился ими с Яковом. Тот его успокоил:

– Ты, Карлуша, себя недооцениваешь. Я натура увлекающаяся…

Тут вошел Жак и, заслышав эту фразу, сказал нечто непонятное Карлу Поликарповичу то ли на итальянском, то ли на французском. Клюев засопел и мстительно подумал: «А вот не буду говорить, что английский учу… пусть только он что-нибудь зловредное про меня скажет, думая, что я его не понимаю, тут-то я его и огорошу…». Яков строго цыкнул на Жака и повернулся к Клюеву.

– Так вот, я натура увлекающаяся, а ты будешь как бы моим якорем, чтобы в море не унесло. Ну и в целом, Совет в твоем лице приобрел неглупого человека, дальновидного, что скажешь, нет?