Тайны летней ночи - Лиза Клейпас

— Почему вы здесь? — спросила она.

— Я друг Уэстклифа, — беспечно пояснил он.

Аннабел никак не могла представить, чтобы такой человек, как Хант, мог числиться в друзьях графа!

— Но почему он с вами общается? И не пытайтесь убедить меня, что у него с вами есть что-то общее. Между вами столько же общего, сколько между сыром и мелом.

— Как обнаружилось, у нас немало совместных интересов. Мы оба любим охотиться и придерживаемся одинаковых политических убеждений. В отличие от многих пэров Уэстклиф не позволяет себе держаться в жестких рамках этикета высшего общества.

— Господи, — издевательски протянула Аннабел, — вас послушать, так жизнь аристократов — нечто вроде добровольной тюрьмы.

— Собственно говоря, так оно и есть.

— В таком случае мне не терпится запереть себя в камере и выбросить ключи.

— Возможно, вы будете прекрасной женой какого-нибудь аристократа, — неожиданно согласился Хант.

Распознав нотки иронии в его тоне, Аннабел нахмурилась.

— Если вы так уж не терпите аристократов, не пойму, зачем проводить с ними столько времени.

Его глаза коварно сверкнули.

— Они тоже на что-нибудь годятся. И я не питаю к ним неприязни, просто не желаю стать одним из них. На случай, если вы еще не заметили: высшая знать, по крайней мере образ жизни, который они вели до сих пор, потихоньку умирает.

Аннабел, искренне шокированная столь смелым заявлением, широко раскрыла глаза:

— Что вы хотите этим сказать?

— Большинство богатых землевладельцев теряют свои состояния, которые либо делятся между требующими поддержки родственниками, либо попросту ими тратятся. Таковы наступающие изменения в экономике. Впрочем, это трудно вам объяснить. Но власти крупных землевладельцев быстро настает конец. Только люди вроде Уэстклифа, способные воспринимать новые веяния, переживут перемены.

— С вашей бесценной помощью, разумеется, — съязвила Аннабел.

— Совершенно верно, — подтвердил Хант так самодовольно, что она, сама не желая того, все же рассмеялась.

— Вы никогда не пытались хотя бы изобразить смирение, мистер Хант? Просто из вежливости.

— Не верю в ложную скромность.

— А ведь в этом случае вы имели бы шанс понравиться окружающим.

— И вам в том числе?

Ногти Аннабел впились в мягкий светлый воск. Ничем не выдавая себя, она бросила на Ханта взгляд исподлобья, чтобы измерить всю глубину язвительности в его глазах, но, к ее величайшему смущению, он казался абсолютно серьезным, мало того, явно интересовался ее ответом. Она ощутила, как по щекам ползет предательский румянец. Ей снова стало не по себе. Зря она так неосмотрительно дала вовлечь себя в разговор с Хантом, рассевшимся рядом, подобно ленивому любопытному пирату. Она уставилась на большую, опиравшуюся о край стола руку с длинными, чистыми, загорелыми пальцами и ногтями, остриженными так коротко, что белые полумесяцы были едва видны.

— Ну… «понравиться» — это слишком сильно сказано, — усмехнулась она, отряхивая ладони от воска. Чем больше она старалась не краснеть, тем сильнее багровело лицо. — Думаю, что смогла бы легче вынести ваше общество, если бы вы постарались вести себя как джентльмен.

— Например?

— Ну… хотя бы манера, в которой вы вечно стремитесь уличать людей в лицемерии…

— Разве честность не добродетель?

— Да, но вряд ли она способствует оживленной беседе, — вспылила девушка и, игнорируя тихий смех, продолжала: — И постоянные разговоры о деньгах вульгарны, особенно в высших кругах. Приличные люди делают вид, что деньги и способы их зарабатывать или вкладывать не имеют значения, хотя вы обожаете обсуждать подобные темы.

— Я никогда не понимал, почему энергичная погоня за богатством считается весьма презираемым занятием.

— Возможно, потому, что спутниками такой погони обычно бывают такие пороки, как жадность, эгоизм, двуличие…

— О, эти недостатки ко мне не относятся.

— Вот как? — удивилась Аннабел, вскинув брови.

Хант, улыбаясь, медленно покачал головой, и солнце снова заиграло в прядях цвета собольего меха.

— Будь я жадным и эгоистичным, наверняка утаивал бы прибыли, однако все партнеры могут заверить, что их вложения с лихвой окупились, а служащие щедро вознаграждены за труд. Что же до двуличия… думаю, всем очевидно, что моя проблема диаметрально противоположна. Я чересчур правдив, что в цивилизованном обществе считается непростительным грехом.

По какой-то непонятной причине Аннабел улыбнулась невоспитанному негодяю и, оттолкнувшись от стола, отряхнула юбки.

— Не собираюсь тратить время, обучая вас правилам вежливости, поскольку совершенно очевидно, что вы не собираетесь ими воспользоваться.

— Ваше время не было потрачено зря, — заверил он, — Я намереваюсь всерьез задуматься о том, как встать на путь праведный.

— Не старайтесь, — отмахнулась она. — Вы абсолютно безнадежны. А теперь, прошу извинить, я хочу продолжить прогулку по саду. Желаю вам приятного дня, мистер Хант.

— Позвольте мне пойти с вами, — тихо попросил он. — Можете читать мне наставления, и я даже обещаю слушать.

Аннабел озорно наморщила носик.

— Не будете вы слушать, — отрезала она и быстро пошла по тропинке, чувствуя спиной его взгляд.

В первый вечер, перед самым ужином, Аннабел, Лилиан и Дейзи встретились в нижней комнате для приемов, просторном помещении, уставленном множеством стульев и столов, где предпочли собраться большинство гостей.

— Мне следовало бы знать, что это платье будет выглядеть в сто раз лучше на тебе, чем на мне! — торжествующе объявила Лилиан, обнимая Аннабел и тут же отстраняя, чтобы получше разглядеть. — О, какая это пытка дружить с неотразимой красавицей.

Аннабел надела еще одно из новых платьев: желтый шелк с пышными юбками, закрепленными с равными интервалами букетиками шелковых фиалок. Волосы были заплетены в косу и заколоты на затылке.

— Я далеко не совершенна, — сказала она Лилиан.

— Неужели? И в чем заключаются эти несовершенства?

— Ну, если ты до сих пор не заметила, не могу же я себя выдавать, — хихикнула девушка.

— А вот Лилиан сообщает всем и каждому о своих недостатках, — вставила Дейзи. — Мало того, гордится ими.

— У меня ужасный характер, — довольно ухмыльнулась Лилиан. — И я ругаюсь, как матрос.

— Кто тебя научил? — оживилась Аннабел.

— Бабушка. Она была прачкой. А дедушка варил мыло, и именно бабушка была его покупательницей. Поскольку она работала по соседству с портом, большинством клиентов были матросы и докеры, научившие ее таким вульгарным выражениям, что у тебя уши завяли бы, услышь ты хоть одно.