Я, Эрл и умирающая девушка - Джесси Эндрюс

– А в «Золотом Глазе» тебе не нужно ничего решать, и ты можешь стрелять в людей, – торжествующе объявил Эрл, поставив жирную точку в дискуссии. Пока девочки добросовестно красили коробку, треща про эльфов или про домашних или про что там, мы с Эрлом сели за противоположный конец стола, и он пересказал мне сюжет «Золотого Глаза» от начала до конца. Три раза. Скоро мы договорились, что после сада я пойду к нему домой. Судьбе было угодно, чтобы в тот день меня забирал папа, не видевший ничего дурного в том, что его сынок отправится с незнакомым мальчиком в Хоумвуд к его двум буйным братцам, один из которых постоянно обещает застрелить всех и каждого.

Эрл соврал по меньшей мере в одном: конечно же, братья не разрешали ему играть, как только захочется. Когда мы пришли к Джексонам домой, Девин (самый старший) объявил, что ему надо сначала закончить уровень, а потом он, так и быть, даст поиграть нам.

Мы уселись на полу, озаряемом всполохами монитора, и наступили лучшие мгновения моей жизни. Затаив дыхание мы смотрели на работу мастера: Девин вел танк по улицам Санкт-Петербурга, обращая в пепел все на своем пути. Мы даже не пикнули, когда он объявил, что собирается пройти еще один уровень, и с восторгом наблюдали, как Великий воитель пробирается по линкору, безмолвно убивая дюжины людей.

– А теперь можете сыграть против меня, – предложил Девин, переключаясь в многопользовательский режим.

На пульте оказалось больше кнопок, чем могло хватить пальцев, – я даже попробовал подключить ноги, но, разумеется, из этого ничего не вышло. Эрл пытался объяснить, как все работает, но вскоре плюнул на это дело: стало ясно, что он и сам-то не большой спец. Целых двадцать минут мы бегали по заснеженной ракетной базе в Сибири, наугад швыряя гранаты в лес, застревая в тупиках – потому что не умели поворачивать, – а Девин шлепал нас как тараканов, каждый раз выбирая новое упоительное оружие: автомат, дробовик, лазерный пистолет. Другой брат, Деррик, не удостоил нас с Эрлом даже каплей внимания, сосредоточившись на битве с мастером. Разумеется, мы были размазаны по стенке – не переставая язвительно стебаться над нами, не давая ни минуты передышки, Девин щедро залил тайгу нашей кровушкой.

– Эй, сосунки недоделанные, – бросил он в конце, – а ну фигачьте отсюда!

Так зародилась дружба. Эрл был очевидным вожаком, а я – младшим партнером. Даже когда мы не играли в видеоигры, я занимал подчиненное положение, потому что он был намного опытнее в житейских делах. Например, хорошо знал, где на кухне хранится спиртное. Я испугался, что он предложит попробовать, но, к счастью, у Эрла были другие планы. «У меня от выпивки голова на фиг болит», – объяснил он мимоходом.

В те времена хозяйство Джексонов еще не пришло в такой упадок. Эрлов отчим еще жил с ними, дети от второго брака едва выросли из памперсов, а мама пока не имела привычки запираться на третьем этаже. Мне выпало наблюдать за падением дома Джексонов из первого ряда. Вообще-то моя история не про это, так что не стану вдаваться в подробности, но, в общем, дело было так: отчим Эрла свалил из дома, потом сел, мать сменила несколько дружков, начала пить, а затем, примерно когда самый младший из детей пошел в детский сад, сдалась окончательно и засела на сайтах в режиме 24/7. Я видел, как все это происходило, но не мог полностью осознать, что именно произошло. Да и сейчас не до конца понимаю.

По мере того как дела в доме Джексонов шли все хуже, мы все меньше времени проводили у Эрла и все больше – у меня. Правда, у нас дома было не очень понятно чем заняться. Мы пытались играть в настольные игры, но это такая фигня. Попробовали было солдатиков-Джо, но они казались такими ненатуральными по сравнению с видеоперсонажами, что просто с ума сойти. Бегали мы и по дому с водяными пистолетами, охотясь на Кэта Стивенса, но папа запретил нам это, когда мы что-то сломали. И вот однажды в воскресенье наши отчаянные поиски хоть чего-нибудь отдаленно напоминающего видеоигры привели Эрла к коллекции папиных дисков.

По какой-то причине меня они никогда не интересовали. Единственными фильмами, которые я до этого смотрел, были мультики 0+. Художественные фильмы, думалось мне, это для взрослых, и к тому же они казались мне ужасно скучными. Не исключено, что если бы я стал смотреть их в одиночку, мне действительно было бы чудовищно скучно.

Но их нашел Эрл и, придя в полное неистовство, с выпученными глазами начал перебирать их, приговаривая: «Да, вот это классная шняга!» Тут у меня в голове что-то щелкнуло, и я увидел кино совсем другими глазами.

Эрла особенно поразил «Агирре, гнев Божий». «Ты только взгляни на этого спятившего чувака!» – кричал он, показывая на обложку с безумным Клаусом Кински, облаченным в викингский шлем.

Не долго думая, мы – с разрешения папы, – запустили фильм и стали смотреть, еще не зная, что только что произошло единственное значительное событие в нашей жизни.

Это было потрясающе. Мы были сбиты с толку, напуганы – и потрясены. Нам приходилось останавливать фильм каждый раз, когда обновлялись субтитры, и постоянно бегать к папе за объяснениями того или другого, пока наконец он не сел смотреть вместе с нами, – и это тоже было потрясающе!

Конечно, отец нам очень сильно помог. Он читал нам субтитры, он отвечал на вопросы по сюжету – а вопросов у нас была масса, поскольку весь фильм – это просто сплошное безумие.

И опять же: это было потрясающе. Никто из нас ничего подобного никогда не испытывал. Было прикольно и одновременно ужасно. Герои умирали один за другим, и это совершенно не походило на смешную агонию видеочеловечков. Фильм шел медленнее и кровавее, и смерти случались в нем не так часто. В «Золотом Глазе» кого-то убивают, он откидывается на спину и падает на землю, здесь же тебе просто внезапно показывают тело. Беспорядочность смертей буквально выносила мозг; каждый раз, когда кто-то умирал, мы вскрикивали: «О, блин!» Фильм держал нас в невероятном напряжении. Первые полчаса Клаус Кински еще крепится и умудряется никого не убить, потом, даже начав, делает это так буднично, что ты просто не знаешь, когда он убьет в следующий раз. Мы не могли «прочесть» этого непредсказуемого психопата, и это безумно заводило.

Мы влюбились в фильм. Нам нравилось то, как медленно разворачивалось действие. Нравилось, что фильм казался бесконечным. Мы просто не хотели, чтобы он кончался. Мы влюбились в джунгли, в плоты, в чудные доспехи и шлемы. Нам нравилось, что фильм казался самодельным видео, словно все это происходило в действительности и у кого-то на плоту случайно оказалась камера. Думаю, больше всего нам понравилось то, что в фильме не было счастливого конца, ни для кого. Весь фильм мы думали, что уж кто-нибудь да выживет, потому что так обычно устроен сюжет: даже если наступает полный трындец, кто-то должен уцелеть, чтобы рассказать историю. Но не в «Агирре, гневе Божьем». Нет, черт возьми: погибнут все! Офигеть!

Кроме того, в фильме была первая грудь, которую я когда-либо видел, хотя выглядела она совсем не так, как я привык думать. В фильме груди походили на коровье вымя, и одна была больше другой. (Оглядываясь назад, могу сказать, что, наверное, именно это остановило мое половое созревание, про что я уже писал ранее. Но я хотя бы не говорил девушкам вещей типа: «Что хорошо в твоих буферах, – они все-таки одного размера!»)