Приключения англичанки в Милане - Лиз Филдинг

Щелк, и вторая ставня закрыла комнату от завораживающего кружения снежинок, мгновенно вернув Джели к реальности.

– Спасибо.

– Если вам что-нибудь понадобится, я внизу, в кабинете. Надо заняться бумагами.

– Я не дала вам спокойно поработать?

– Когда вы пришли, я только закончил есть. Поэтому и оказался в баре. Вы знаете, где что находится, будьте как дома.

– Данте, спасибо вам.

В ответ он едва заметно кивнул:

– Увидимся завтра утром.

Джели не двигалась, пока не услышала звук закрывшейся двери, только потом ее плечи резко поникли. Как случилось, что всего через час или два после многообещающего жгучего поцелуя они вдруг ощутили неловкость?

Взглянув на часы, Джели увидела ответ. За это короткое время произошло слишком много всего.

Если бы не столь внезапное и драматическое появление котенка, они могли бы спокойно сидеть за ужином. Данте объяснил бы ситуацию с апартаментами, помог подыскать комнату на ночь, а завтра она зашла бы сюда поблагодарить его и, возможно… Возможно, искра влечения, вспыхнувшая между ними, разгорелась бы ярче.

Вместо этого они метались между приступами жаркого желания и скованностью в попытке скрыть то, что уже стало очевидным.

Ее мать, черные шляпы. Господи, с чего вдруг она разоткровенничалась? А фазан? Джели никому не говорила о нем с тех пор, как сестры, вернувшись домой, застали их с бабушкой поющими заупокойные гимны у плетистой розы, рядом с которой нашла последний приют злосчастная птица.

– Dio. – Данте достал бутылку граппы. Казалось, образ Анжелики, стоявшей, прижав руки к оконному стеклу, прожег дыру в его мозгу.

Налив немного, он проглотил все одним глотком и на мгновение замер, чувствуя, как тепло разливается по жилам.

Так близко. Он был так близко от нее, что почти почувствовал, как ее щека тянулась к нему, губы стали мягче, глаза закрылись в предвкушении повторения поцелуя. Данте сжал руку в кулак, пытаясь отогнать наваждение.

И хотя успел выйти из комнаты, не сделав ничего, чего не простил бы себе, он не мог запретить воображению откликнуться на то, что стало непрерывным проклятьем для его чувств, с тех пор как она вошла в бар и ее появление заставило всех замолчать. От ее волос веяло ледяной свежестью, снежинки таяли на щеках, на алых губах. Она казалась каким-то сказочным персонажем. Принцессой, явившейся откуда-то из темноты.

Он повернулся, их глаза встретились, и в тот первый миг он забыл свою боль. Сердечную тоску.

А потом она сказала: «Виа Пепоне».

Уже тогда, предвидя неизбежные сложности, надо было предоставить Лизе разбираться с ней. Но первый взгляд сразил его, как удар молнии, и, когда Анжелика подошла к нему, он словно очнулся от зимней спячки. И прикоснулся к ее руке. А она сняла перчатку, сбросила пальто, осталась в потрясающем маленьком черном платьице.

Когда положил ей руку на талию, выводя из бара, его захлестнула волна жара, от которой он так и не смог избавиться.

Хотелось прикоснуться к ее щеке, почувствовать вкус. Раздеть и прижать к своему голому телу, утонуть в ней.

То, что она говорила, как смотрела на него… предлагала ему взять все. Нет, это не заблудившаяся принцесса из ночной темноты, а кто-то другой. Чародейка, колдунья. И если бы это происходило в сказке, он был бы уже обречен.

Данте тряхнул головой.

Анжелика Эмери просто женщина, попавшая в беду, и в этом вся проблема.

Тот миг, когда они чуть не оказались в постели, был вполне реален, но злополучное или спасительное вмешательство Лизы все разрушило. У них появилось время подумать, и они упустили момент спонтанной вспышки примитивной похоти, которая могла завести куда угодно или никуда.

Хуже, если Анжелика могла подумать, что в обмен на ночлег он надеется уложить ее в постель.

Теперь на всем лежала тень этой неопределенности, и пока его тело, выведенное из равновесия, задавало жару, надо помнить, как он будет смотреть завтра на свое отражение в зеркале.

Работа. Она стала отдушиной, когда Валентина потребовала забыть Изолу, оставить в покое то, чего он не мог изменить. Потому что рано или поздно старые дома будут снесены его отцом или кем-то вроде него, кто построит на их месте дорогое жилье или современные офисы. Работа позволила выстоять, когда он чуть не поддался соблазну ее чувственных посулов в обмен на то, что он изменится, в то время как сердцем уже знал, что все кончено.

Данте вывел на экран компьютера свой план будущей Изолы. Но слова сами собой превращались в образы, не имевшие ничего общего с охранными мероприятиями и правилами использования жилого фонда.

Он видел, как рука Анжелики с ярко-красными ногтями скользит по карте, а она медленно расстегивает крохотные пуговки. Кончиком пальца гладит голову котенка.

Как губы Анжелики тянутся к нему, а черный кружевной шарфик подчеркивает белизну длинной шеи.

Видел ее лицо, когда она стояла с ним у окна, глядя на снег, покрывавший город. Когда повернулась к нему, Данте понял: стоит протянуть руку, дотронуться до ее щеки, и ощущение пустоты исчезнет, по крайней мере, на эту ночь.

Зимой окуните свое мороженое в сверкающие ярко-розовые карамельные крошки.

(Из маленькой книжки Рози про мороженое)

В кафе «Роза» царила утренняя суета. У бара с чашечкой эспрессо и булочкой стояли мужчины в рабочей одежде. Джели вспомнила, это Италия, здесь сидеть дороже, чем стоять.

После насыщенного событиями дня она не думала, что сможет нормально спать, однако, помокнув в огромной ванне с роскошной лавандовой пеной, оставленной Лизой, уснула в ту же секунду, едва положила голову на подушку.

Она перенесла в комнату коробку с котенком на случай, если среди ночи тот проснется от голода, но разбудил ее отдаленный звук хлопнувшей двери.

В первое мгновение она не могла понять, где находится, но потом мяукнул котенок, и Джели сразу все вспомнила. Задержанный рейс, несуществующие апартаменты, Крысенок, Данте.

Сейчас в ее жизни хватало сложностей и без того, что могло стать приключением на одну ночь. Возможно, она и унаследовала гены матери, жившей одним днем, о чем говорило чувство сожаления, какой-то потери, чего-то упущенного, которое она испытывала вместо облегчения. Но здравого смысла у нее явно больше.

Джели завернулась в халат и, подойдя к окну, протерла рукой запотевшее стекло. Над городом взошло солнце и освещало яркие дома: темно-розовые, светло-зеленые, желтые. Мадонну, нарисованную на стене. Отражалось от стеклянных башен офисных высоток и покрытых снегом крыш.

Грузовики, подвозившие продукты в торговые палатки ярмарки, расположившейся на противоположной стороне улицы, уже превратили когда-то девственно-белый снег в грязную кашу. Повсюду царило буйство цвета. Люди, одетые в теплые пальто с яркими шарфами, сновали по своим делам. Сердце Джели слегка дрогнуло от нетерпения. Ничто так не приближает весну, как хорошая ярмарка. Она открыла дверь спальни и высунула голову в коридор.