Дети луны: лунария - Виктория Задорская

Долгие минуты звучала абсолютная тишина. Ни шагов, ни каких либо звуков, будто здесь уже никто не жил. Поэтому постучала еще раз и заметила неподалеку от замочной скважины кучу паутины и жирного паука в центре, который поймал в плен муху. Фу… Какая гадость. Поморщилась, ведь не любила насекомых и постучала в третий раз: уже очень громко и долго.

Наконец по ту сторону двери послышались какие-то звуки и через минут пять, звякнули замки. Дверь открыла очень древняя женщина. Она была низенькой, сгорбленной, седой, и очень сморщенной.

— Да? — сухо спросила бабушка, пока я оторопело пялилась на нее.

Вроде помнила, как Аластар рассказывал, или о маме, или бабушке, но я не думала, что его родственница еще жива. Ведь и Давина за год нашей дружбы ни разу не вспоминала о своей семье.

— Здравствуйте, извините, что беспокою… Я… Я школьная подруга Давины. Мне поручили помочь ей с домашними заданиями и навестить. Она дома? — наплела с три короба, ведь не получила никаких заданий от учителей и дирекции школы.

Целую минуту женщина пристально смотрела на меня, сузив голубые глаза (видимо, у нее со зрением были проблемы), но в конце концов она кивнула и пробормотала:

— Заходи, детка, заходи. Давина в своей комнате. Ей нездоровится. Думаю, что компания приятельницы пойдет девочке на пользу.

В ответ я кивнула и вошла внутрь, смело двинувшись в ее комнату. Поскольку не один раз и не два ночевала тут, знала дом как свои пять пальцев. Однако, теперь он выглядел по-другому. Повсюду было темно, грязно и мрачно. Будто после смерти Блейка здесь не убиралось, и не проветривалось ни разу.

Я поднялась на второй этаж и трижды постучав, вошла в комнату девушки. Сначала даже не поняла куда попала. Внутри царила абсолютная темнота. Когда-то светлое и просторное помещение, превратилось в ночной кошмар любой домохозяйки, ведь каждый пустой метр пространства был загроможден книгами, журналами, лохмотьями, горами ненужных предметов и вещей.

Несколько секунд приходила в себя, а когда это сделала, то взглядом нашла маленькую скрюченную фигурку, которая лежала на диване, засунув в уши наушники. Вокруг девушки валялась куча использованных носовых платков, с чего сделала логический вывод, что половину дня она провела в слезах.

Тихонько подойдя, я села на край кровати и рукой дотронулась к спине подруги, от чего она вздрогнула и испуганно обернулась.

Вина окутала меня, будто волны прилива. Давина очень изменилась. Похудела вдвое, кожа потеряла здоровый цвет. Глаза стали намного больше и потеряли жизнерадостный блеск, который так нравился мне в ней. От той оживленной и доброй отличницы не осталось и следа. Зато на меня смотрело расстроенное, вымученное человеческое существо, которое срочно нуждалось в квалифицированной помощи врачей и психологов.

— Лили… Ты? — выдавила из себя ошарашенная подруга. — Живая?

Я кивнула. Бедная, видимо, целиком изолировалась от мира, и не знала о том, что я была чудесным образом найдена живой в тайге.

Мгновение Давина смотрела на меня, как на чудо, а потом всхлипнула, и зарыдав, ручками потянулась к своей лучшей подруге, как обиженный ребенок к матери.

— Я думала… Я… Ты… И папа… Я была уверена…

— Тише-тише, — ласково гладила ее по голове, пока девушка умывалась горькими слезами. — Со мной все хорошо. Я жива и здорова. Не волнуйся. Меня нашли в лесу целой и невредимой. Как видишь все в порядке…

Девушка плакала и обнимала меня. Обнимала меня и плакала. А я сходила с ума от вины… Вот она цена поступка. Да, я спасла себя. Да, я спасла, Сирина. Да, я спасла полуночников от смерти, а лунаров от проклятия. Но я убила отца своей лучшей подруги, оставив ее круглой сиротой. Собственноручно перерезала ему горло, еще и сама исчезла…

Боже… Страшно представить, как себя все эти месяцы чувствовала она, считая, что ее лучшую подругу и отца загрызли волки. В один день бедная лишилась всего: и родного человека, и приятельницы… Она попала под танк. Сокрушительный и жестокий танк, имя которому Лилит Портер.

— Все, хватит, милая, не плачь. Я здесь, я с тобой. Лучше скажи: почему в школу не ходишь? Все учителя уже надоели мне своими расспросами о талантливой юной миссис Блейк. Еще Сол о тебе спрашивал. Сказал, что соскучился.

Попробовала отвлечь несчастную от страданий и подала ей платок. Давина высморкалась и тяжело вздохнула. Ее глаза совсем покраснели, а кожа стала такой тонкой и прозрачной, что я видела, как пульсируют вены.

— Не хочется мне в школу. И бабушка не заставляет.

— А ты хоть из дома выходила за эти месяцы?

В ответ подруга отрицательно покачала головой, а я взяла ее за руку и твердо сказала.

— Тогда идем на прогулку и в кино. Собирайся, дорогая. Как бы ни было плохо и больно надо жить дальше. Надо двигаться. И начнем мы с прогулки на свежем воздухе.

Я не принимала от подруги отказа и заставила ее одеваться, хотя на сердце кошки скребли… Ведь в голове стоголосым эхом повторялся надоедливый голос: «Это все ты виновата. Ты это сделала. Это твоя вина». Но пока игнорировала его. Исправить содеянное уже не смогу, и меньшее, что остается — это внимание и забота, поэтому возьму на себя роль феи-опекунши. А там, как будет, так будет…

В конце концов, от мук совести еще никто не умирал.

Набережная была такой же людной и шумной, какой увидела ее впервые, много месяцев назад. Местные спешили на работу и с нее. Туристы неспешно прогуливались, держась пестрыми кучками, а мы с Давиной купили кофе, в бумажных стаканчиках, и сели на краю пирса, свесив ноги над водой.

Океан чернел на тысячи километров вперед и только некоторые желто-коричневые опавшие листочки, окрашивали его пятнышками желтого и коричневого.

— В чем смысл? — неожиданно спросила Давина, медленно и немного лениво, прихлебывая напиток.

— Ты о чем? Какой смысл?

— Смысл жизни. Смысл смерти… Для чего нам рождаться, если в заключении все равно умрем и потеряем все.

Мое сердце дернулось от боли, а глаза увлажнились от жалости и сострадания. Но я сдержалась и через минуту ответила, пытаясь подбодрить и утешить девушку.

— Смысл жизни собственно в жизни. У нас есть только этот мизерный промежуток времени отведенный нам на планете Земля, поэтому нужно прожить его так, будто каждая минута последняя.

— Лили, так отвечают все… Но это ничем не помогает и ничего не объясняет, — тоскливо посмотрела на меня Давина и отложила стаканчик в сторону. — Для чего рождаются люди, которые обречены на вечные страдания? Дети, которые после первого вздоха попадают в реанимацию? Почему и за что они страдают? Я понимаю, когда законченный наркоман, после энного количества доз корчится в блевотине и крови. Он сам себя до этого довел. Вина лежит исключительно на его плечах. А все остальные невинные существа? За что они страдают и умирают, когда имеют сердце наполненное чистыми намерениями и кучей любви к этому миру? Вот животные… Чем они заслужили, чтобы их сбивали машины? Чтобы их топили? Чтобы над ними издевались? Для чего такая душа приходит в этот жестокий мир…