Сделка с мажором - Таня Совина

Смотрю на только что вернувшуюся Риту.

— А мяса зачем столько?

— Так, тоже для супа.

Я даже припомнить не могу, когда Рита в последний раз возилась у плиты дольше получаса. И не уверена, что она может приготовить что-нибудь сложнее макарон.

— Ты супа решила для всего микрорайона сварить? Мясо же испортилось. Его надо было порезать и заморозить.

— Без разницы, — отмахивается она.

В глубине души я очень люблю Риту, но она слишком безответственна. Если я продолжу перечислять ей большую часть зарплаты, так и буду экономить на еде и ходить в рваной обуви. За полгода еле удается скопить на курсы, на квартиру откладываю копейки. А еще надо бабушке и сестре помогать.

Устало тру лицо. Надо обо всем подумать, но не прямо сейчас. Беру несколько пакетов, проверяю их на чистоту и хочу вернуться в комнату, но Рита преграждает мне путь, застыв в проеме.

— Полиночка, а вообще, как у тебя дела?

— Денег нет, — говорю резко и протискиваюсь мимо.

— Я про деньги ничего и не говорила, — елейно поет, следуя за мной по пятам.

Похоже Рита считает, что я, так же как и она, не могу анализировать действия других. Ей наплевать как у меня дела, я точно знаю, что за этим вопросом последует слезливая история о нехватке денег.

Засовываю в сумку нижнее белье, шарф, шапку и застегиваю. В пакет кладу две обувные коробки, туда же носки и колготки. В другой пакет зимнюю куртку, и вроде все. Шкаф пуст.

— Вот и не заикайся. Лучше выкини тухлятину из холодильника.

Беру вещи и выхожу их комнаты. Если что-то забыла, приеду как-нибудь в другой раз.

— Выкину, — Рита семенит за мной. — Но мне надо что-то кушать. Ты же получила сегодня зарплату, дай немного.

— Ты тоже получила.

— На зарплату медсестры не пошикуешь.

— Вот и не шикуй, учись жить по средствам. Я не Илон Маск, чтоб спускать деньги в унитаз.

— Неблагодарная, — выплевывает Рита, хватая меня за плечо и разворачивая к себе, — я тебя родила, кормила, растила, а тебе для матери тысячу жалко. У меня даже хлеба нет.

И снова заезженная пластинка с напоминаниями, чем я ей обязана. Но свои обязанности как всегда благополучно забыты.

Родила? Спасибо.

Кормила, растила? Ложь. По большей части это делали Марина и бабушка.

— Рит, когда в прошлом месяце я добавила тебе почти тридцать тысяч на новый холодильник, я предупредила сразу — в этом на меня не рассчитывай. Вся зарплата уйдет на курсы. Придется занимать, чтобы дожить до аванса.

— К черту твои курсы! Сама влезла в эту кабалу, дура. Ты мне жизнью обязана.

Не тебе, а твоей безалаберности. Прикусываю губу, чтобы не разреветься. До потемнения в глазах больно и обидно, что мое существование — Ритин способ не работать.

— Чем бы я не была тебе обязана, — хриплый голос выдает, сдерживаемые слезы, — денег все равно нет.

Пулей вылетаю из квартиры. Хлопнула бы дверью, но руки заняты.

В маршрутке почти никого нет. Сужусь у окна и врубаю в наушниках музыку погромче, пытаясь заглушить мысли. Но одна все равно не дает покоя. Она скребется внутри, как короед внутри ствола, убивая дерево. Дома меня не ждут. Я там не нужна и никогда не была.

Но я не могу не возвращаться. Я люблю Риту, она моя мама. Паршивая, без материнского инстинкта, но она меня родила. Я виню Наташку в Ритином безразличии и испорченности, но возможно это что-то более глубокое, идущее из детства. К сожалению, я не могу в этом разобраться, а бабушка не очень любит рассказывать мне о Рите.

Их отношения всегда были натянутыми, но окончательно все закончилось около четырех лет назад. Примерно столько они не виделись и не разговаривали.

Люди, идущие по улице, не подозревают какой ураган бушует у меня внутри, сколько боли тлеет на протяжении многих лет.

А ведь жизнь половины из них я могу расписать с рождения и до старости. У нас в городе очень многие уходят после девятого класса, чтобы получить образование, потом половина из них идет учиться, другая — работать. В некоторых близлежащих деревнях нет десятых классов, и те, кто решил продолжить обучение в школе, ездят сюда.

Девушки в двадцать-двадцать два года выходят замуж, спустя год-два рожают. У нас тут вообще считается, что жить с мужчиной несколько лет без брака неправильно, а без детей — тем более. Наш город будто в 19 веке застрял, несмотря на то что огромный мегаполис в часе езды.

Мы останавливаемся на остановке рядом с кафе, где я раньше работала. Судя по батуту, там празднуют день рождения. Дети прыгают, бегают, резвятся. Приятно наблюдать счастливые мордашки. А вот, что неприятно — их мам немногим старше меня, которые ныкаются за углом, чтобы покурить и глотнуть из общей бутылки вина.

Отчасти я их понимаю, на их месте я бы предпочла сходить в клуб, выпить пару коктейлей, потанцевать, а не сидеть сутками дома, следя за ребенком. По ним видно, что девушки были не готовы и скорее всего полностью погрузились в семейный быт по наставлению своих мам и бабушек.

Вот Нина была готова. Когда она узнала о беременности тут же отказалась от всего вредного, перешла на здоровое питание и четко следовала всем рекомендациям врача. Ожидание Арины было в радость. Нина вся светилась, и я была счастлива за нее.

Зато Андрей был полной противоположностью сестры. На застолье, где сестренка объявила о беременности и принялась рассказывать о предстоящей свадьбе, он все время морщился и был чернее тучи. У меня сложилось ощущения, что он не хотел ребенка, а свадьба — результат залета.

Я даже аккуратно пыталась отговорить Нину от нее, но сестра не слушала и ни на что не обращала внимание.

Я не знакома с мамой Нинки, но моя скорее похожа на тех кукушек у кафе за одним исключением — она никогда не пряталась и не устраивала для меня праздников, тем более за пределами квартиры. В детстве бабушка пекла торт, Марина иногда угощала конфетами, но это все. Рита вообще могла забыть поздравить.

Стираю слезы и достаю телефон. Перевожу ей две тысячи с припиской, что это последние деньги в этом месяце. Надеюсь, Ирка сможет занять мне до аванса. Или опять придется унижаться перед знакомыми в общаге.

Нина долго не открывает дверь. Наверное, зря я так спонтанно сорвалась к ним. Стоило позвонить.

Уже разворачиваюсь, чтобы уйти, как дверь за спиной распахивается.

— Полинка! — сестра бросается мне на шею, и я крепко обнимаю ее в ответ.

Все лето мы только созванивались, но увидеться не получалось, потому что ей было сложно вырваться из дома, а я не особо хотела к ним в гости, пока Андрей находился здесь.

— Проходи, — Нина втягивает меня в дом, — мы тут с Аришкой в кубики играем.