Собака снова человек! - Сергей Платов

— Здорово, Даромир!

— Когда вернулся?

— Да, ночью тут у нас была заварушка.

— Но мы конечно же не подкачали.

— Нам ведь не привыкать нечисть молотить!

— Мастерство не пропьешь и не купишь!

— Кстати о птичках, смена у нас закончилась, так, может, за встречу?

— Чисто символически, по ковшичку пропустим, и всё.

— Ты не волнуйся, нам тоже надо пораньше вернуться.

— Дело военное, сам знаешь!

В общем, когда я всё-таки смог вставить слово и сказать формальное «привет», меня эти два типа уже тащили под руки в неизвестном, но вполне вычисляемом направлении. Клянусь, я даже немного посопротивлялся для приличия. Однако мои слабые аргументы, вроде того что надо разузнать, кого это опять не устроило мое рыжее чудо природы, были вдребезги разбиты железной логикой братьев.

— Об чем речь, обязательно разузнаешь, ради этого мы тебя в трактир и тащим!

— Знаешь, где все новости можно узнать?

Во народ, да я мявкнуть не успел, как один из братьев тут же ответил на вопрос другого:

— Правильно, конечно же в трактире! Только там ты можешь совместить приятное с полезным!

Спорить с ребятами было бессмысленно, и, положа руку на сердце, не очень-то и хотелось. Справедливо рассудив, что я могу немного посидеть и уйти, я тут же расслабился и перестал сопротивляться. Если нельзя предотвратить гулянку, просто необходимо ее возглавить!

Наконец мы вышли на небольшую улочку и притормозили у столь милого моей душе местечка. Это был удивительный трактир Едрены-Матрены. Именно с него начались мои приключения в Кипеж-граде, и в нем же они закончились. Я хотел было толкнуть массивную дверь (а у Матрены всё было массивным!), но тут мой взгляд задержался на новой вывеске. Раньше на ней была изображена дородная дама с огромным бюстом, держащая на подносе поросенка, а теперь… Теперь на ней красовалась лохматая собачья морда со свиным окороком в зубах. Название также изменилось, и под лохматенцией красовалось: «Даромирова трапеза».

Вот это да, во Матрешка дает! Думаю, что теперь здесь мне должны предоставить существенные скидки, а при моем неуемном аппетите это будет весьма кстати.

— Да, теперь мы гудим в трактире имени тебя! — заметили братья, дружно рассмеялись и решительно толкнули дверь.

Питейное заведение имени моей прошлой лохматой эпопеи встретило нас умопомрачительным запахом жареного мяса и громоподобным голосомхозяйки:

— Кого я вижу! Неужели великий и ужасный Даромир вспомнил про существование обычных земных радостей?

От такого приветствия я даже поперхнулся. Как же несправедлива судьба в лице очаровательной женщины-горы! Сколько раз, зубря какое-нибудь заковыристое заклинание, я вспоминал об этих самых радостях и, стиснув зубы, гнал их прочь. Ну ничего, жизнь налаживается, и я опять начинаю свои похождения отсюда. Надеюсь, впредь не заслужу столь необоснованных обвинений. Ведь даже у самого что ни на есть примерного мужа и колдуна всегда найдется свободная минутка для посещения этого чудного заведения.

Я галантно поклонился и поцеловал Матрене руку.

— Рад вас видеть, несравненная и прекрасная Матрена!

Женщина-гора зарделась как маков цвет и смущенно прогромыхала:

— Ведь знаю, что врешь, а всё равно приятно.

— Никакого вранья, одна чистая правда, — смиренно заметил я и подарил ей одну из моих очаровательных улыбок. А вы что думаете, если женщина габаритом с бычка-переростка, то ей доброго слова не хочется услышать? Еще как хочется! Женщина — она всегда женщина, вне зависимости от веса, роста и наличия красоты.

— Свет не видел такого подхалима.

— Вот никогда ты мне не веришь, а зря, — с совершенно серьезным видом укорил я хозяйку.

— Вывеску-то видел?

— А то!

— Надеюсь, не против?

— Конечно нет, — с присущей мне скромностью заверил я.

— Ну и долго мы в дверях торчать будем? — Жаль, но своей репликой чересчур нетерпеливые братья испортили весь наш практически светский разговор.

— Может, перекусим, а потом и поворкуете?

— Знаю, как вы перекусываете, опять всю ночь песни горланить будете, — буркнула Едрена-Матрена.

— Кто, мы? — взвились Фрол с Федором.

— Да мы по чуть-чуть, и баиньки!

В моей голове мелькнула шальная мыслишка, что наши посиделки плохо кончатся, но была с позором изгнана из моей головы. Что тут может быть плохого? По ковшичку пропустим, и всего-то делов.

Матрена немного посомневалась и наконец решилась:

— Ладно, в честь дорогого гостя пущу в отдельный кабинет.

Через минуту вся компания ввалилась в небольшой зальчик, когда-то это было совершенно заурядное помещение, но три года назад оно стало жемчужиной заведения Едрены-Матрены. Связаны эти изменения, естественно, были со мной.

Когда в результате роковой случайности я влез в шкуру Шарика, то тем самым был лишен возможности применить свое колдунство на практике. Как известно, для успешного колдовства нужны голова, рот и руки. Голова вспоминает заклинание, рот проговаривает его, а руки запускают на полную катушку. Башка и пасть, хоть и в весьма измененном виде, у меня тогда остались, а вот с лапами возникли некоторые проблемы. И не то чтобы я не мог колдовать совсем, а просто результат моего колдовства был абсолютно непредсказуем.

Нет, сейчас, когда я достиг пятой ступени посвящения, я могу колдануть и без рук, а вот тогда… Тогда случались всяческие накладки. Так вот именно здесь я решил щегольнуть пред боярышней (она в тот момент начинала мне уже нравиться) своим мастерством. Если мне не изменяет память, я хотел преподнести моей рыжей прелести букет полевых цветов. Цветов, конечно, не получилось, зато прямо из центра стола вырос замечательный, крепкий дубок, с чудной молодой листвой и весь усыпанный желудями. Из него-то ушлая Матрена и сделала изюминку своего заведения и за обед под сенью моего дубка стала брать тройную плату. Хорошо еще, что ко мне это не относится.

Мы расселись за столом, и я стал осматривать произведение моего дефектного колдовства. За три года дубок немного подрос, окреп… Стоп, а это еще что такое? На коре дуба имени меня ясно виднелась надпись: «Здесь пил Вася». Внимательно пробежавшись взглядом по деревцу, я обнаружил еще с десяток совершенно идиотских надписей вроде первой.

Не, ну что за хулиганье тут живет! Это ценный, можно сказать уникальный, реликтовый экземпляр, а они его царапать. Да этому Васе я при встрече руки оборву по самые уши, будет знать, как выставочный образец портить.

— Да-да, — заметив мое негодование, вздохнула Матрена. — Как за ним ни слежу, всё одно умудряются какую-нибудь похабщину написать. А еще желуди почти все оборвали. Это, видите ли, у них теперь сувениром обзывается.