Пятый постулат - Анна Орлова

— Тьфу ты! — плюнул Малух. — Всё у тебя, не как у людей! Иди уж…

Маша скрылась с хозяйских глаз и вздохнула с облегчением. Эх, вот кем бы надо заняться в первую очередь — господами этими! Но разве в одиночку что получится? А боевых товарищей, с которыми и в разведку можно пойти, и революцию устроить, у нее, как ни горько было признаться самой себе, так и не завелось. Варта — та думала только о парнях да нарядах, слышать не желала о всякой зауми. С другими слугами Маша общалась мало — у всех было полно работы, не до досужих разговоров. По вечерам они, бывало, собирались где-то на посиделки, но Машу не звали. Она пробовала разок напроситься, но ничего хорошего не вышло: сидели на конюшне, почти в темноте, парни постоянно тискали девчонок, те визжали и вырывались, но для виду, не всерьез. Парни гоготали и выламывались, отпускали непристойные шуточки, девчонки хохотали, и все без исключения выпивали. Маше тоже поднесли стаканчик, она думала — вода, глотнула и чуть не задохнулась! Все потешались, а она едва до дома доплелась — голова пошла кругом. Так она больше и не ходила на посиделки, не до политических бесед там было…

Оставалась одна надежда: скоро лето, вечера станут светлые и теплые, люди не будут прятаться по домам. Маша слышала, летом молодежь гуляет за околицей, костры жгут, песни поют, ну, почти как у них было! Вот там-то, может, что и получится.

А еще приедут ведь люди местного правителя! Маша пока не знала, надо ли ей в столицу: революции ведь не в верхах творятся, начинать надо с рабочего люда… С другой стороны, оставаться в Перепутинске она тоже не желала. Нужно попасть в город, вот что, решила она. Люди там наверняка образованнее, чем здешние, которые и читать-то за редким исключением не умеют! Это Машу удивляло и даже пугало: как так можно, ведь без грамоты нет жизни! Но вот жили, и неплохо жили.

«Дождусь лета, — решила она. — Там будет видно…»

Лето по местным понятиям следовало непременно встречать весело и шумно — с приходом устойчивого тепла времени на гулянки и танцы попросту не останется, так что нужно было воспользоваться случаем и повеселиться как следует.

Да и приветить красное лето тоже нужно достойно, тогда оно не останется в долгу, отблагодарит хорошей погодой и прекрасным урожаем.

Маша считала это все глупыми предрассудками, ведь нет на свете никаких богов и быть не может, однако жители Перепутинска не стали бы слушать ее доводов, даже если б она стала приводить железные материалистические аргументы каждому встречному. Здесь всё просто: есть боги, есть созданный ими мир и люди, населяющие его, и со всеми нужно как-то уживаться. Вот и старались местные ладить и с землей, и с водой, и с воздухом, и с ветром, а уж тем более с могущественными богами, благо почитание их не требовало особенных усилий или чрезмерных затрат. Есть четыре времени года, и каждое принадлежит своему богу: Вилайя, вечно юная богиня весны с фиалковыми глазами и нежной улыбкой; Карейн, лукавый владыка лета, которого любят изображать с венком из колосьев и голубыми-голубыми, как июльское небо, глазами; Тарейна, богиня благодатной осени, в чьих рыжих косах чудятся отблески оранжевых листьев, а глаза цвета спелых лесных орехов; Ирвейн, властный господин зимы, седой и сероглазый, — вот и все здешние боги. С приходом каждого сезона требовалось выказать уважение времени года и его божеству — что тут непонятного? Им не нужны ни храмы, ни богослужения, как учили Машу в школе, а всего лишь торжественное чествование раз в году для каждого бога — совсем немного, по мнению местных, за божественную помощь.

Вот и праздновали в Перепутинске, как заповедали предки, четыре великих праздника в году.

Во время весеннего праздника Маша была наказана за какую-то провинность (и не упомнишь, сколько она их совершила за первое время пребывания здесь), а теперь настал праздник начала лета. Быть может, девушка не решилась бы пойти на гулянье (не до веселья ей было, если уж честно), но староста велел непременно быть, так что Маша, скрепя сердце, принялась собираться.

Все местные девицы старались приодеться получше, кто во что горазд, так что работы у портного перед торжеством оказалось по горло. Маша уже немного освоилась и теперь нередко помогала Малуху по мелочи в шитье, хотя доверяли ей по-прежнему лишь самые простые работы. Но все равно она уморилась до изнеможения, хорошо хоть накануне праздника полагалось пораньше улечься спать, так что девушка успела немного отдохнуть.

Особенно нарядной одежды у Маши не водилось (да и откуда ей взяться?), разве что единственное яркое платье, подарок портного.

Боги велят в светлый день не ругаться и не сквернословить, радоваться жизни и быть милосердным к другим, так что даже хозяйка, вопреки обыкновению, вела себя почти по-доброму и отпустила Машу пораньше. Вот только господин Малух и его семейство на празднование не пошли: в общем-то, вовсе и не обязательно было идти на общую гулянку, хоть и мало кто оставался дома. Но девушке от этого только спокойнее было, так что она лишь молча порадовалась упорному нежеланию госпожи Валии отпускать мужа на праздник (и надо полагать, не спроста хозяйка так озлилась!), уж больно навязчиво сладострастен был последнее время портной.

Но думать об этом в такой день не хотелось, так что Маша выбросила из головы господина Малуха и его жену, твердо решив хоть один-единственный вечерок посвятить беззаботному веселью.

Остальные жители Перепутинска тоже были не прочь повеселиться, и праздник постепенно набирал обороты.

Для всяких торжеств, как дней богов, так и прочих, вроде свадеб, на околице поселка отвели специальную площадку, где врыли деревянные лавки и столы, нынче покрытые небеленым полотном. Чуть в стороне имелась небольшая рощица, если это можно так назвать, поскольку растений было всего четыре, да еще и посажены они на некотором расстоянии друг от друга: березка, сосна, яблоня и рябина. Варта объяснила как-то Маше, что эти деревья — священные символы времен года: приход весны празднуют, когда весенний сок побежит под корой березы; летом, как сейчас, украшают яблоню; осенью приходит черед рябины, которая поспевает этой хмурой порой; ну а сосна — дерево зимы.

Сначала, как положено, с прибаутками обрядили в яркий наряд из разноцветных ленточек красавицу-яблоньку, сплошь покрытую нежно-розовым цветом, а потом сели за столы, уставленные разной снедью. Здесь принято было всем поселком скидываться на угощение (госпожа Валия еще, помнится, ворчала, что на праздник они, дескать, не пойдут, а деньгу все равно плати), и не было разных столов для богатых и бедных, в такой день все сидели вперемешку.

Пиво и напитки покрепче лились рекой, и вскоре народ потянуло танцевать.

По обычаю, молодежь должна водить хороводы вокруг украшенной яблоньки, петь лету славословия, а потом, ночью, прыгать через пламя костра — на счастье. Маша посчитала этот обычай очень опасным, но ничего не сказала –— вряд ли бы ее тут кто понял правильно.

Веселье бушевало вовсю, Маша сразу же раскраснелась, мчастью от танцев, а частью от пива — она и рада была бы пить что другое, да вот беда, здесь не подавали ничего безалкогольного. Девушка вместе со всеми повторяла нехитрые движения танца и подпевала (а голос у нее был красивый, да и раньше она любила петь с подругами).