Маша, Машенька, Машуня… или Любовь вопреки - Вета Маркова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Артур улыбнулся, задумался и продолжил:
— Смелая — Надежный — Практичная — Романтичный — Изысканная — Заботливый — Тактичная — Дружелюбный — Дерзкая — Чуткий — Утонченная — Отзывчивый — Деликатная.
На сей раз замолчала я, немного подумала и добавила:
— Властный — Соблазнительная — Обольстительный — Впечатлительная — Сильный — Загадочная — Рассудительный — Рисковая — Веселый — Стеснительная.
Он молча смотрел на меня:
— Я жду поцелуя…
Но я, явно не оправдав его надежд, продолжила:
— Требовательный — Яркая — Самоуверенный.
Теперь молчал он, а я смотрела на него и улыбалась:
— Мои характеристики закончились? — подтрунивала я.
Он немного подался вперед и поцеловал меня, нежно прикоснувшись к моим губам.
— Я не думал, что это так сложно, — он подхватил меня на руки. Я тихонечко ойкнула. Мне не очень хотелось лететь вниз, даже вместе с ним. — Держись, а то уроню, — посмеялся он.
Я обняла его за шею. Он легко спустился вниз по лестнице со своей ношей, но внизу опускать меня не торопился, продолжая держать на руках, улыбаясь, смотря мне в глаза.
— А можно вернуть меня на землю обетованную?
— Тебе не нравится?
— Нравится, — не стала отрицать я, — но, когда есть твердая почва под ногами, я чувствую себя увереннее.
Он опустил меня, но не отпустил, а вновь поцеловал, поцелуй был немного дольше предыдущего.
— Сладкая.
— Исполнительный, а еще терпеливый, воспитанный, аккуратный, щедрый, сдержанный, настойчивый, ответственный, — продолжила я.
— Впечатлительная, способная, застенчивая, трудолюбивая, любимая — он поцеловал меня еще раз, но уже более настойчиво, и я, как умела, ответила на этот поцелуй.
— Я признаю твою победу. Я проиграл.
— Артур, скажите честно, Вы же подыграли мне…
— А это теперь не имеет значение, Машенька.
Зачет — незачет
В среду зачет по детской оперативной хирургии я не сдала, как и все остальные студентки нашей группы. Но только мне было предложено сдать его индивидуально, чтобы не портить зачетку. Как можно индивидуально сдать зачет этому козлу говорили многие. Это знало не одно поколение студенток. В нашем институте он работал не так давно, лет пять-шесть, наверное. Ранее он работал в первом меде. Там что-то произошло и его попросили уволиться по собственному. Надо будет спросить у Артура Ваграмовича, может он знает?
После зачета я бесилась, злилась. Не сдать оперативку, которая мне так нравилась, которую я знала лучше, чем любая девчонка на потоке, да ладно девчонка… Он поставил зачет Олежику, который сосуды от нервов отличить не может, не то что рассказать, какие слои нужно пройти, чтобы добраться до почечной лоханки. Но, реви — не реви, ничего не поделаешь. Придется идти и пересдавать.
Вечером заехал Артур, узнать результат зачета. Соседок не было. Мы сидели на моей кровати. Я еще всхлипывала, он меня пытался успокоить.
— Не реви, малышка. Придется пересдавать. Попробуем подготовиться к зачету еще раз. Хотя, что там готовиться… Со сдачей не торопись. Я что-нибудь придумаю. Дай мне время и верь мне…
Было горько и обидно за несданный зачет. Но как меня успокаивал Артур!.. Я согласна еще раз что-нибудь не сдать, лишь бы он так же меня успокаивал. Моя голова покоилась у него на груди, он нежно поглаживал мои волосы, а я слушала как стучит его сердце…
Потом мы пили чай с пирожными, принесенными Артуром. Я немного успокоилась. На прощание он нежно поцеловал меня в щечку и тихо прошептал на ушко: «Ты — только моя!!!».
В пятницу у нас была лекция по оперативке. По каким-то причинам лекцию читал Козёл, вернее Игорь Павлович Ко'зел, но студентки его звали Козёл и заслуженно.
После лекции я поспешила из лекционного зала, но незаметно прошмыгнуть мимо препода мне не удалось. Игорь Павлович окликнул меня на лестнице и, нагло улыбаясь, сообщил, что ждать меня будет в воскресение на кафедре с десяти утра до восьми вечера. Если меня смущает солнце, то он готов задержать до полуночи. Наглец! Так как была названа моя фамилия, то все поняли кого он приглашает на аудиенцию. Мальчишки заржали: «Влипла недотрога», многие девчонки облегченно выдохнули (обычно он выбирал одну «жертву»), девчонки из группы смотрели кто на меня, кто в сторону.
У меня пробежала дрожь. На глаза навернулись слезы. Через их пелену я увидела Артура. Увидела, как он посмотрел на меня, заметила и его взгляд в сторону Козела. Артур обнял меня, прижал к себе, как бы пытаясь защитить… В голове мелькнуло: только не это? Я не хочу, чтобы он это слышал!
Артур заглянул мне в глаза, поцеловал в щечку, по которой бежала слезинка.
— Почему ты не сказала, что к тебе у него «особый подход»?
— Не знаю. А чтобы это поменяло?
— «Не знаю», — передразнил он. — Не плачь, я обещаю что-нибудь придумать… Но, ему зачет ты сдавать не будешь. Не то, что вечером, но даже днем. Успокойся, пожалуйста, он не стоит твоих слез, — он костяшкой пальца смахнул еще одну слезинку.
— Да ладно, прорвемся, — ответила я, шмыгая носом и смахивая другую. Он обнимал меня на виду у всех. Я уже не знала, как ко всему этому относиться…
— Поехали куда-нибудь? — предложил он.
— У меня еще семинар по политологии.
— Ведет Вера Ивановна?
— Да…
— Тогда сейчас отпросимся. Пошли, — и он, сбегая по лестнице вниз, увлек меня за собой.
Я уже смирилась с тем, что с этим мужчиной лучше не спорить — бесполезно, нервно и затратно — и особо не перечила ему в мелочах.
Мы спустились на третий этаж. Он попросил меня подождать и, как залог, отдал ключи от машины, водрузил на меня свою шляпу, сдвинув ее немного набок, чмокнул в щечку и постучался в кабинет к Вере Ивановне. В кабинете он пробыл не долго. Вышел мой милый с масляной улыбкой. В дверях стояла улыбающаяся Вера. Я поздоровалась.
— Ах, вот эта… — протянула она. — Без ножа режешь, Артурчик, с кем же я семинар проводить буду? Ну, да ладно, идите уже, идите…
Мы выбежали на улицу.
— Что ты ей сказал? — стоя на пеньке, снимая халат и одевая курточку, спросила я (я стала привыкать к тому, что он меня вечно куда-нибудь ставил: поребрик, ступенька, пенек, лишь бы повыше).
— Не важно…
— Ну, что? — не унималась я.
— Правду!
— Какую? — я была уверена, что его правда могла отличаться от моей, поэтому и хотела узнать, что он сказал Вере.
Он снял
