Как устроен мир на самом деле. Наше прошлое, настоящее и будущее глазами ученого - Вацлав Смил

сопровождалось почти утроением спроса на ископаемое топливо. Экономический рост в Китае был главной причиной того, что глобальное потребление ископаемого топлива за первые два десятилетия XXI в. увеличилось почти на 45 %, и что, несмотря на экстенсивное и дорогостоящее освоение возобновляемых источников, доля ископаемого топлива в мировых поставках первичной энергии сократилась совсем ненамного, с 87 до 84 %[83].

В настоящее время глобальная потребность в ископаемых углеводородах составляет чуть больше миллиарда тонн в год — это почти в пять раз больше, чем масса всех зерновых, потребляемых человечеством, и в два с лишним раза больше массы воды, выпиваемой в год почти 8 миллиардами жителей планеты. Совершенно очевидно, что заместить такую массу невозможно с помощью целей, которые установили правительства, ориентируясь на годы, оканчивающиеся на цифры 5 или 0. И относительно высокая доля ископаемых углеводородов в энергобалансе, и масштаб нашей зависимости от них делают невозможной любую быструю замену. Это не предвзятое личное мнение, обусловленное плохим знанием глобальной энергетической системы, а логичный вывод, основанный на технических и экономических реалиях.

В отличие от поспешных политических заявлений, популярных в последнее время, эти реалии учтены во всех тщательно разработанных долгосрочных сценариях энергоснабжения. Сценарий заявленной политики, опубликованный Международным энергетическим агентством (МЭА) в 2020 г., предусматривает снижение доли ископаемого топлива в мировом энергетическом балансе с 80 % в 2019 г. до 72 % в 2040 г., тогда как сценарий устойчивого развития МЭА (на данный момент наиболее агрессивный сценарий декарбонизации, предусматривающий ее существенное ускорение во всемирном масштабе) предполагает снижение доли ископаемого топлива в 2040 г. до 56 % — маловероятно, что такая большая доля будет сведена к нулю всего за одно десятилетие[84].

Не подлежит сомнению, что развитый мир — благодаря богатству, техническим возможностям, высокому уровню потребления на душу населения и высокому уровню загрязнения — может предпринять впечатляющие и относительно быстрые меры для декарбонизации (попросту говоря, просто потреблять меньше энергии в любом ее виде). Но этот вариант не подходит для 5 миллиардов человек, которые потребляют в разы меньше энергии, чем в развитых странах, и которым нужен аммиак для повышения урожайности полей, чтобы кормить растущее население, а также сталь, цемент и пластик, чтобы строить жизненно важную инфраструктуру. Мы должны действовать так, чтобы неуклонно снижать нашу зависимость от видов энергии, создавших современный мир. Нам до сих пор неизвестны подробности будущего перехода, но одно совершенно ясно: это не будет (и не может быть) ни внезапный отказ от ископаемых углеводородов, ни даже быстрый спад потребления — только постепенное снижение[85].

2

Производство продуктов питания

Мы едим ископаемое топливо

Обеспечение достаточного количества и разнообразия пищи — основа выживания для любого вида. В процессе долгой эволюции наши человекоподобные предки приобрели важные преимущества — прямохождение, передвижение на двух ногах и относительно большой мозг, — что выгодно отличало их от обезьяноподобных предков. Это сочетание позволило им успешнее искать падаль, собирать растения и охотиться на мелких животных.

Первые гоминиды использовали простейшие каменные орудия (рубила, скребки), которыми было удобно разделывать туши животных, но у них не было приспособлений, которые помогают охотиться. Они могли без труда убить раненое или больное животное, а также мелких и не отличающихся проворством млекопитающих, но большую часть мяса крупной добычи наши предки отбирали у диких хищников[86]. Появление длинных дротиков, топоров с рукоятью, луков со стрелами, плетеных сетей, корзин и удочек позволило человеку охотиться на самые разные виды животных. Некоторые группы — в частности, охотники на мамонтов в эпоху верхнего палеолита (она закончилась приблизительно 12 тысяч лет назад) — научились убивать крупных животных, а жители прибрежных районов стали искусными рыбаками, некоторые даже выходили в море на лодках и убивали мелких китов в период их миграции.

Переход от кочевого образа жизни (охоты и собирательства) к оседлому, чему способствовало появление земледелия и одомашнивание нескольких видов млекопитающих и птиц, сделал снабжение продовольствием более предсказуемым, но все еще не слишком надежным, в результате чего стало возможным поддерживать большую плотность популяции, чем в более ранних группах людей, хотя качество питания не сильно изменилось. При охоте и собирательстве в засушливой местности могла потребоваться площадь более 100 квадратных километров, чтобы прокормить одну семью. Для современных жителей Лондона это расстояние от Букингемского дворца до Собачьего острова, а для жителей Нью-Йорка — от оконечности Манхэттена до середины Центрального парка. Приходилось преодолевать слишком большое расстояние, чтобы просто выжить.

В регионах с более благоприятным климатом плотность населения могла увеличиваться до 2–3 человек на 100 гектаров (по площади эквивалентно 140 стандартным футбольным полям)[87]. Единственными сообществами собирателей с высокой плотностью населения были группы прибрежных жителей (в частности, на Северо-Западном побережье Тихого океана), имевшие доступ к ежегодным миграциям рыбы и возможность охотиться на морских млекопитающих: надежный источник богатой белками и жиром пищи позволил некоторым группам перейти к оседлому образу жизни в больших деревянных общинных домах, а также оставлял свободное время для вырезания необыкновенных тотемных столбов. В отличие от них, у первых земледельцев, выращивавших недавно окультуренные растения, один гектар обрабатываемой почвы мог прокормить лишь одного человека.

Охотники и собиратели могли добывать разные виды животных и растений, но у первых земледельцев выбор был невелик: их рацион, преимущественно растительный, состоял из нескольких основных культур (пшеница, ячмень, рис, кукуруза, бобовые, картофель). Тем не менее эти сельскохозяйственные культуры позволяли поддерживать плотность населения на два или три порядка больше, чем у охотников и собирателей. В Древнем Египте плотность населения выросла от 1,3 человека на гектар обрабатываемой земли в додинастическом периоде (до 3150 г. до н. э.) до приблизительно 2,5 человека на гектар 3500 лет спустя, когда страна стала провинцией Римской империи[88]. То есть, чтобы прокормить одного человека, требовалось 4000 квадратных метров обрабатываемой земли — шесть теннисных кортов. Но такая высокая урожайность (благодаря регулярному ежегодному разливу Нила) была исключением.

Со временем, очень медленно и постепенно, доиндустриальный уровень производства продуктов питания повышался, но показатель в 3 человека на гектар был достигнут только в XVI в. и только в некоторых регионах Китая с интенсивным земледелием; в Европе он оставался ниже 2 человек на гектар. Эта стагнация — или очень медленный рост — производства продуктов питания в долгую доиндустриальную эпоху означала, что лишь несколько поколений отделяют нас от тех времен, когда от забот о пропитании была избавлена лишь узкая прослойка элиты. Даже в редкие годы высоких урожаев рацион людей был однообразным, а недоедание и неполноценное питание оставались распространенным