Обретение слов Иисуса - Виктор Куркин

Но вот в одно утро, сразу же, как только я проснулся, ни с того, ни с сего моей первой мыслью стала память на стих 3-й, 12-й главы 1-го послания к Коринфянам апостола Павла. Вот он:

Потому сказываю вам, что никто, говорящий Духом Божиим, не произнесет анафемы на Иисуса, и никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым.

Прозрение сошло на меня мгновенно. Это не о человеческих голосах говорит здесь Павел, как я думал со студенческой скамьи. Нет! Апостол говорит о голосах духовных. «Никто» – это духи, которые не могут назвать Иисуса Господом. Вот оно что! Теперь я был вооружен.

Духовное испытание не замедлило себя ждать.

– Я очень люблю тебя, – на другой день снова шепнул мне голос.

– Скажи «Иисус Господь»! – потребовал я.

– Он больше, – мягко поправил меня голос.

На минуту я растерялся. «Может, и правда, Он больше? Как-никак – Царь царей и Господь господствующих», – почти согласился я с неожиданным доводом. Но тут я вспомнил, как может быть хитер сатана.

– Скажи «Иисус Господь», – потребовал я увереннее.

– Он больше, – вновь уклонился от ответа голос.

Эта уклончивость показалась мне подозрительной.

– Я требую от тебя, скажи «Иисус Господь»! – нажал я.

Тишина.

– Говори: «Иисус Господь»!

Я был неумолим. Видимо, говоривший со мной понял это и… разразился отборным матом.

Я был обескуражен. Вот, оказывается, как легко и просто можно было вычислить сатану. Сколько времени я провел в мучительных сомнениях! Сколько терзаний духа я пережил! Сколько бед я натворил, не умея испытывать го́лоса, говорившего ко мне! И как просто было всего этого избежать, будь я хоть кем-то научен этому! А вот апостол Павел знал это. Он знал, что сатана и его духовные слуги не могут исповедать господство Иисуса над собой, потому что отрицание Его господства – это суть их бунта против Бога, и признать это означало бы для них капитуляцию и покаяние. Более того, Павел написал об этом церкви.

Это открытие, так впечатлившее меня, тем не менее, не сняло другой вопрос, мучивший меня своей безответностью. Я не мог сказать точно, с какого момента я оказался рупором сатаны. Поскольку я никогда прежде не тестировал должным образом говорившего со мной голоса, то у меня не было и результатов таких тестов, и, соответственно, надежных выводов. Переиграть ситуации прошлого я, понятно, не мог. Поэтому над всем моим прошлым опытом завис, как дамоклов меч, знак вопроса.

Просто человек

Лайла за всё время разговора не проронила ни слова. И хотя она молчала, мне показалось, что она по-другому слушает меня, чем Терри, как-то недоверчиво. Я посмотрел на нее:

– Лайла, а Вы простили меня?

Она какое-то время помолчала еще и вместо ответа на вопрос произнесла:

– Я думаю, это была твоя гордость, Виктор.

– Конечно, я был очень горд, – согласился я.

Она еще помолчала, опустив взгляд в пустой стакан из-под чая, и потом сказала:

– Господь учил нас определять духов по плодам.

– Да, это так, Лайла, – опять согласился я. – Господь действительно учил так. Но плоды появляются не сразу…

Терри тут же подхватил мою мысль:

– Ты успеваешь увязнуть по уши к тому времени, когда плоды становятся очевидными!

– Именно так, – подтвердил я.

Теперь уже я помолчал, прежде чем продолжить:

– Я знаю, что думают люди обо мне. Они думают, вот человек, который имел всё и всё потерял. Но это не так. На самом деле я ничего не имел. Только теперь я начинаю понемногу прозревать и по крупицам покупать у Иисуса Его золото. Первое время после катастрофы, я не мог понять, кто я теперь. За двенадцать лет служения я привык мыслить о себе как о пасторе Викторе. И вот я не пастор. Но кто тогда? Мне непременно нужно было ощутить себя кем-то и ощутить верно, чтобы избежать повторного катаклизма. Помогли мне в этом опять же слова Иисуса. Читая их, в том числе и в поисках определения себе, я однажды увидел, как смиренно Имя, которым Он Себя называл – Сын Человеческий. Я вдруг постиг, как это высоко – умалиться до просто человеческой жизни. Христу, Богу, чтобы стать Агнцем, закланным за грех мира, нужно было умалиться и стать Сыном Человеческим. А мне, чтобы исполнять Евангелие, нужно ли быть пастором или еще кем-то? Нет, достаточно быть просто человеком. И чтобы умереть для себя и жить для Него, совсем не обязательно быть кем-то – достаточно быть просто человеком. Так истина имени Сын Человеческий освободила меня от пастора Виктора, который, наконец, умер во мне. А Его Имя дало начало жизни другому Виктору – просто человеческому сыну.

Мы немного еще помолчали. И тут Терри сказал:

– Виктор, напиши об этом книгу.

– Нет, Терри, – отказался я. – Людям нужны не мои слова, им нужны слова Иисуса.

– Но ты мог бы предостеречь многих, – возразил он, испытующе глядя на меня.

Я промолчал и остался при своем мнении.

Почва под ногами

В ту ночь, после встречи с Терри, мне приснился сон. Это был не первый сон, через который Господь теперь время от времени говорил со мной. (Он нашел-таки способ, как вразумлять меня после моего отказа слышать пророческие слова!) Я записывал такие сны, равно как и то сильное духовное впечатление, которое они оставляли. Записал и этот. Вот как выглядела та четвертая запись в моем дневнике сновидений.

Сон № 4 (после беседы с Терри в начале декабря 2007 года):

Я (и кто-то со мной) стоим у банкомата. Я получаю свои деньги. Одна купюра выходит хорошо. Другая застряла. Выковыриваю ее, и тут – все деньги банковского автомата оказываются передо мной и доступны мне. Я кладу их в сумку в два приема. Поначалу думаю сдать их в банк, но потом оставляю себе. Мой спутник исчезает. И тут я ощущаю страшную опасность: как будто отовсюду на меня нацелены снайперские винтовки. Но самая страшная опасность (я знаю это) исходит от того, кто был рядом.

Сон про мое грехопадение. До этого я не понимал, с чего началось мое поражение. А оно началось с того, что я взял не свое и взял только потому, что это было доступно. Бог открыл мне невидимую, духовную сторону дела. В свое время наяву я не переживал никакой опасности, оказавшись без защиты Божьей. Интересен собирательный образ стоящего рядом. Все, кто поддерживали меня в грехе присвоения офиса, участвовали затем в ликвидации меня как пастора.