Барокко как связь и разрыв - Владислав Дегтярев

Рукотворная гора, как показывает нам Тезауро, неожиданным образом рождает мышь, а трагедия богоборчества оборачивается демонстрацией не просто человеческой ограниченности и относительности, но и опосредованности человеческого существования многими условиями, в совокупности образующими культуру или цивилизацию. И если история Вавилонской башни показывает относительность языка, то современные постапокалиптические сюжеты демонстрируют нам относительность цивилизации как таковой, и в первую очередь – технического могущества.

Такая относительность в любой момент способна обернуться иллюзорностью.

***

Барокко все время занято поиском (или даже конструированием) новых точек зрения на привычные вещи. Часто для этого применяются технические устройства.

Кирхер спустился в жерло Везувия и смог вообразить внутренность земного шара, пронизанного огненными вихрями. Вулкан в его предприятии исполнил роль машины зрения. Зигфрид Цилински, пересказывая эту историю, поясняет, что, по мнению Кирхера, в недрах Земли

Помимо проявления алхимического принципа «что внизу, то и наверху», здесь можно увидеть и другую аналогию – более интересную или, во всяком случае, более подходящую к нашим рассуждениям о механизмах барокко. Джослин Годвин в книге о Кирхере увлеченно рассказывает о токах воды и огня, которые наш герой обнаруживал внутри Земли, но упускает из виду, что в этих полунаучных-полуфантастических построениях Земля представала машиной, точнее, оказывалась аналогом не изобретенного еще парового котла, снабженного многочисленными трубами и клапанами.

Гидравлические устройства были в то время хорошо известны и многократно описаны. Основным источником подобных конструкций служила неоднократно переиздававшаяся «Пневматика» Герона Александрийского (I век н. э.), о популярности которой свидетельствуют многочисленные упоминания в текстах совершенно разных авторов – вплоть до Паскаля и Роберта Бертона58. В сочинении Герона приводились схемы механизмов практического назначения, а также механических игрушек, представлявших различные сцены – например, Геракла, стреляющего в змея или птичек на краю фонтана, разлетающихся при появлении совы. Кирхер также признавал свой долг перед Героном: так, в его «Musurgia Universalis» есть изображение механического театра, созданного по описанию античного автора59. Помимо этого, среди экспонатов римского Museum Kircherianum присутствовали автоматоны, созданные по образцу

Однако в «Mundus Subterraneus» появляется еще и огонь, новый элемент, принципиально отличающий Землю от хитроумных машин, создававшихся как самим Кирхером, так и его предшественниками в этой области – такими, как Джамбаттиста делла Порта (1535–1615), автор книги «Magia Naturalis» (1558), или французский инженер и гугенот Саломон де Ко (1576–1630), наставник Элизабет Стюарт, «зимней королевы Богемии».

Как пишет Годвин,

Кстати об иллюстрациях. Понять принципы образного мышления той эпохи можно, сопоставив две книжные иллюстрации – внутреннее строение Везувия по Кирхеру (из «Mundus Subterraneus») и приведенное в книге Фишера фон Эрлаха «Entwurff Einer Historischen Architectur» (1721) изображение статуи Александра Македонского на Афоне, задуманной архитектором Динократом. Если вдуматься, эти гравюры суть двойники или, точнее, дневная и ночная сторона одного явления: одна из них изображает величие неосуществленных замыслов, унаследованных барокко от античности (и здесь будет уместно сделать замечание о том, что барочная античность – совершенно не такая, какой она сделается впоследствии под пером Винкельмана), другая же – тревожную подкладку этого величия.