Видения - Сергей Галихин

– Я думаю, с видеокамерами не стоит торопиться, – сказал Артемьев. – Эту опцию зарезервировали военные.

– Но в противном случае нишу займут конкуренты.

– У нас нет конкурентов, – отчетливо произнес Артемьев. – Назовите мне фирму, которая хотя бы отдаленно пытается сравниться с нами по технологиям, и завтра она свернет свою деятельность.

– Шеф, это не так просто, – сказал начальник юридического отдела. – У нас все-таки вроде как демократия в стране. Рыночная экономика, свободная конкуренция…

– Именно поэтому у нас и нет конкурентов. Мы в состоянии с завтрашнего дня уронить цену вчетверо. На любую позицию, чье производство основано на технологиях, разработанных нашей корпорацией. Немного найдется охотников проверить, сколько недель после этого продержится их бизнес. А разбирательство в антимонопольном комитете может затянуться на годы.

Совещанием Артемьев остался доволен. Корпорация работала как хорошо отлаженный и смазанный механизм. Конкуренты, если такие и были, не решались серьезно перебегать дорогу, скорее, таскали крошки со стола. Все остальные фирмы, работавшие в том же секторе рынка, предпочитали платить корпорации за лицензии и выполнять рекомендации. Их прибыли и так были неплохи. Весьма неплохи.

Когда все разошлись, Артемьев нажал кнопку вызова, и через пару секунд в комнату вошла секретарша.

– Да, шеф.

«А ей идут волчьи шкуры», – подумал Егор.

– Что у нас с очередью на прием?

– В приемной вас ожидает святоша из канцелярии патриарха, кажется, новенький, я его ни разу не видела, и председатель «Экологической лиги». Скоро должен подъехать премьер-министр, он звонил из машины.

Артемьев нажал клавишу, скрытую в панели стола, из-под которой тут же выползла консоль компьютерного терминала.

– Он звонил мне утром. Ну что же… давай, запускай попа. Если премьер не подъедет, запустишь эколога.

Набрав на клавиатуре нехитрую комбинацию, Артемьев преобразил свой кабинет в белоснежный храм из «Андрея Рублева» Тарковского.

На лице секретарши удивление сменилось настороженностью, когда ее шкуры начали превращаться в монашеское одеяние.

– Шеф, – осторожно выговорила Лена, когда Артемьев ввел в видение монахов, расписывающих стены образами святых. – Вы увлеклись религией?

– Религией увлекаются идиоты, – ответил Артемьев, продолжая настраивать видение. – Нормальный человек или верит в бога или нет. Ты сама в бога веришь?

– Ну… – неопределенно протянула Лена. – Я думаю… Он есть.

– Тогда чего ты так испугалась?

– Одно дело – я, другое дело – шеф. Ни за что не променяю мини на глухой платок. Разве что в видениях.

Артемьев оторвался от увлекательного занятия, молча посмотрел на секретаршу и изрек:

– Если шеф скажет надеть паранджу, твое дело – спросить, насколько черной она должна быть. А если надеешься соскочить – забудь об этом. Я запугаю всех твоих потенциальных работодателей, и тебе придется уговаривать меня взять тебя обратно.

– Может, нам стоит поговорить о прибавке? – вскинув брови, осторожно поинтересовалась Лена.

– И не мечтай.

– Я так и знала, – вздохнула она.

Секретарша вышла из кабинета, и Артемьев попытался мысленно «накрутить себя». С утра у него было хорошее настроение. Совсем неподходящее для разговоров с церковниками.

Представитель патриарха оказался высоким, тучным мужиком лет шестидесяти. Он был по обыкновению бородат и облачен в черную рясу.

«Действительно, новенький, – подумал Артемьев, одарив гостя оценивающим взглядом. – На борца похож».

– Здравствуйте, сын мой, – от дверей поздоровался священник.

– Здравствуйте. Только вы мне не отец, – не вставая с кресла, добродушно сказал Артемьев и широким жестом предложил гостю присесть на один из стульев, стоявших вокруг стола из струганых досок, почерневших от времени. – Проходите, присаживайтесь.

– Все мы дети Господа, – не подав и вида, что оскорблен таким приемом, подходя к столу, сказал священник.

– Вы уж точно не Господь, а я старше вас на два года. Так что при любых обстоятельствах мы не родственники.

– Как поживаете, господин Артемьев? – спросил священник, присаживаясь на стул.

– В общем и целом неплохо.

– В словах ваших я слышу неуемную гордыню, – с ходу начал атаку священник.

– Не вижу причины, чтобы не погордиться прожитыми годами. Дело, которому я отдал много сил, процветает. Дети давно выросли и встали на ноги. Дочь осталась в России, вышла замуж за успешного бизнесмена, сын уехал в Австралию, входит в тройку крупнейших владельцев горнодобывающих компаний. Жена на старости лет обожралась деньгами и не вылезает из странствий по Европе. Внуки… тоже вроде бы неглупы. Жизнь удалась, умирать мне совсем не страшно.

– Поостерегитесь, господин Артемьев. Очень возвысились, а между тем со слугой Бога разговариваете.

– Уж не пугать ли вы меня пришли, святой отец? – удивленно спросил Артемьев. – Неужели вас не предупредили, что это бесполезно?

– Не пугать, а предостеречь. Страшный суд предстоит всем нам. Никого не минует чаша сия, все мы предстанем пред очи Господа.

– Я в бога не верю, так что проповеди оставьте для паствы, батюшка.

– Верите вы в него или нет, его существование этим не опровергается.

– Меня предупредили о вашем визите, сказали, придет функционер от религии, у него ко мне дело, а оказалось… вы пришли, чтобы прочесть мне проповедь. Надеетесь наставить на путь истинный?

– Хорошая проповедь еще никогда не мешала хорошему делу. Но и с ней не стоит затягивать. Перейдем к делам нашим праведным.

– Денег не дам, – отрезал Артемьев.

– Я пришел не за пожертвованиями, хотя и не отверг бы их, если бы вы решили передать малую часть своих баснословных доходов на богоугодные дела.

– Наша корпорация поддерживает сто двадцать четыре детских дома и семнадцать домов престарелых. Мы являемся учредителями благотворительного фонда «Рассвет», который в год выделяет более ста миллионов на детские операции.

– Доброты не может быть много, – проникновенно сказал священник. – Но, как я уже сказал, я пришел не за деньгами. Господин Артемьев, мы давно следим за Видениями и отмечаем, что в них мало духовности.

– Что вы имеете в виду? – спросил удивленный Артемьев.

– Вы человек прямой, неглупый, поэтому я буду говорить начистоту. Мы готовы заплатить за ненавязчивое присутствие в видениях элементов, которые будут напоминать человеку о вечном. О бренности бытия, о Боге. Будут напоминать ему о сострадании. Я надеюсь, что церковь получит приемлемую цену на столь крупном опте?

– Цена для всех одна. Справедливая и приемлемая. Но не это является причиной, по которой мы не договоримся. Если мы выполним вашу просьбу, это может разрушить наш бизнес. Я предвижу большое недовольство потребителей, если мы начнем вставлять в частные видения религиозные атрибуты.