За Северным ветром - Екатерина Мекачима

Пейзаж действительно великолепен, подумал Витенег. Сквозь паутину мачт и сизого дыма праздничных огней сверкали многочисленные огни Идры. Дальние, бывшие у самых стен Солнцеграда, строения надводного города-порта растворялись в тумане. Сама столица вырастала из призрачного марева огня и дыма грандиозным монументом, скалой с изящными очертаниями теремов и Свагоборов. Силуэты гигантских мостов, связывающих между собой стольные острова, дрожали в вечернем воздухе. В небе парили чайки и альбатросы.

– Гой еси, волхв Мирин. – Кормчий поприветствовал стоявшего человека лёгким кивком головы. Волхв обернулся. Мирин, хоть был и намного старше Витенега, но так же крепко сложён. Чёрные волосы волхва лишь немного тронула седина, карие глаза смотрели зорко – начинающий стареть царственный красавец. На мощной груди покоилось множество оберегов.

– Волхв? – переспросил Витенег. Его взгляды на естественное положение вещей, в котором кормчий судна должен быть сильным моряком, а волхв – дряхлым стариком, рушились.

Мирин, переглянувшись со Ставером, кивнул.

– Волхв, которого спас корабль. – Голос Мирина оказался на удивление сильным.

– Тебя спас корабль, а не люди на нём? – недоверчиво переспросил Витенег.

– Корабль спас и их, – пространно ответил Мирин. Он помолчал, внимательно вглядываясь в лицо Витенега. От взгляда глубоких карих глаз Витенегу стало не по себе. – Корабль спасет и тебя, – наконец заключил волхв.

Происходящее было всё больше не по душе Витенегу. Он непроизвольно отошел к фок-мачте [22]. Этот волхв, Мирин, и его кормчий, Ставер, казались бывшему стражнику ненастоящими. Уж больно просто Ставер предложил Витенегу работу, и уж больно богатым, по-царски богатым, оказалось его судно. Витенег хотел было уйти и оставить затею стать помором, но ноги будто приросли к палубе, а спина – к мачте. Хотел заговорить – не вышло. Тело сковал ледяной страх. Не в силах пошевелиться, Витенег наблюдал, как покидают палубу высокий мужчина и сухой старик с ящерицей на плече. Что-то в их движениях было такое, что нельзя описать словами. Двигались они будто во сне: парили, а не ступали по палубе. Что это? Морок? Медовуха? Кто эти двое? Витенег попробовал двинуться, чтобы посмотреть на тех кочед, что сидели у грот-мачты, но не вышло. Тело не слушалось его.

Страх сменился ужасом: такую ворожбу Витенег никогда не встречал. Он вновь попробовал освободиться, но у него вновь ничего не получилось. Он бежал, оставаясь на месте. Витенег кричал. Без голоса, не открывая уст. Он звал Богов, но Боги не слышали. Сковавший тело ужас превратился в панику, паника – в злость, которая сменилась, наконец, безразличием. Витенег потерял счёт времени: мужчина не знал, сколько он простоял прикованным к кораблю. Вот так, наверное, и становятся кочедами, думал бывший страж. Сначала приковывают к кораблю тело, потом – дух. Вместе с духом отдаётся судну воля. И такой человек действительно становится душой корабля. Наверное, душа корабля соткана из множества повязанных странной ворожбой человеческих душ. Ох, хитер оказался этот Ставер. Сам-то он, интересно, кто? Точно уж не кормчий. Надо было сразу распознать подвох, ещё в пивной, что морской волк не может быть таким тщедушным и добрым. На суда просто так не попадают, поморов готовят не один год. А он поверил ему, поверил, как неразумное дитя.

Понурив голову в размышления, Витенег не заметил, как настала долгожданная ясная ночь. Сварогина вывело из задумчивости странное движение половиц. Витенег смотрел под ноги и видел, как наклоняется пол. Сначала это было даже забавно. Поверхность палубы то и дело меняла своё положение, как огромные детские качели. Но вдруг мужчина почувствовал, что происходит нечто ещё более ужасное, чем его пленение. С трудом подняв взгляд, Витенег замер. Море дыбилось, надувалось, пенилось под накалом сильного ветра. Огни Идры неистово плясали, пламя вздымалось от ветра, разгоралось и переходило с одного строения на другое. Пожар. Огонь охватывал Идру – порт горел, а внук Стрибога отчаянно пытался разнести по миру облака дыма. «Верилад» более не был пришвартован к пирсу. Корабль несло в открытое, взбесившееся море. Если бы мужчина мог двигаться, им овладела бы паника. Но Витенег был обездвижен, нем и совершенно один. Он мог лишь наблюдать за развернувшимся действием.

Вода то и дело окатывала с ног до головы: только огромные размеры корабля не давали ему захлебнуться в море. Море шипело, будто ядовитая змея, ветер свистел и выл. Но небо… Небо оставалось предательски чистым. Две луны, алая и серебристая, будто два божественных глаза, безучастно взирали на происходящее. Вместе с ними наблюдало и солнце. Что же Боги себе позволяют?

Когда накал стихии достиг своего апогея, вдалеке, среди волн, мелькнуло нечто. Нечто, что отозвалось в глубине души подлинным страхом. Нечто такое, что смертным видеть нельзя. Витенег чувствовал пронзающий, ледяной, животный ужас, но, будто наперекор ему, продолжал вглядываться в пучину. Сварогин даже подумал, что быть прикованным к полу и мачте корабля в такую минуту очень хорошо и безопасно. Неужели его пленили для того, чтобы он выжил? Ведь судя по тому, какой огонь охватил Идру, выживших в этом пожарище мало.

Мужчина всматривался в бурлящую воду, стараясь разглядеть хоть что-то сквозь облепившую лицо паутину мокрых волос. Сначала показался плавник. Морской хищник? Крупный. Даже очень. Показался ещё плавник, острый, будто лезвие ножа и такой же блестящий. За ним – ещё и ещё. Стая? Слишком ровно друг за другом плывут. Огромная волна на мгновение скрыла торчащие плавники. Когда же волна спала, то обнажила вытянутый глянцевый камень, верх которого был украшен заострёнными, чуть покачивающимися плавниками-пластинами. Странный камень то исчезал, то появлялся вновь, двигаясь по направлению к Солнцеграду. Такое Витенег видел впервые.

Когда нечто почти достигло пылающей Идры, оно совсем ушло под воду. Разыгравшийся шторм мешал смотреть, но Витенег старался изо всех сил. Он видел, как тонут пришвартованные суда, ведомые на дно таинственной силой; видел, как словно щепки разлетаются деревянные постройки и пирсы, которые ещё не тронуло пламя. Сквозь шум стихии, казалось, слышал полные ужаса и боли крики людей. Витенег видел, как вздымался среди огней и волн тот самый, похожий на хребет, камень… Нет, не камень. Теперь Витенег был уверен в том, что это нечто живое, и оно обладает ужасной силой.

Витенег видел огни на высоких стенах Солнцеграда: сварогины в спешке собирали силы. Витенег знал, что сейчас люди бегут наверх, на башни, подгоняемые страхом и ужасом. Он слышал звон их кольчуг. Топот их ног. Их возбуждённые крики. Он слышал скрип гигантских шестерней во́ротов[23], закрывающих Врата. Витенегу чудилось, будто он видит панику тех несчастных, что пытались убежать с горящей Идры, и перед чьим лицом закрылись Врата. Пленнику корабля казалось, будто он слышит их срывающиеся на хриплый визг истошные крики, слышит гулкое эхо Врат от бессмысленных ударов пытающихся спастись людей. Витенег будто воочию видел, как они умирали: в мучениях, горя заживо или тоня в безудержной, пульсирующей воде…