Медленные челюсти демократии - Максим Кантор

Перефразируя его мудрое замечание, сегодня можно сказать так. Если дать возможность искренним демократам сформулировать свои требования ко времени и стране в одной фразе, то фраза будет следующей: Даешь империю!

Казалось бы — ну зачем демократу славить империю, это же демократу совсем некстати. Империя — это, если вдуматься, несколько недемократично. А вот, поди ж ты — славит демократ империю, да как громко! Именно так, со всей страстью, убежденно, продуманно возжаждали порядка те, кто вчера стоял в оппозиции к тоталитаризму. Имперский порядок (мнит интеллигентный демократ) означает комфорт, медицину, страховку, пенсию. Одним словом, цивилизацию, которая спасет его, демократа, от варварства. Так, советский служилый интеллигент, лишь недавно убежавший от власти Советской империи, потянулся в империю капиталистическую, и очарование фигуры Петра Первого вновь овладело просвещенными умами. Новая империя, сложенная из старого мира, будет уже не страшной, мнится интеллигенту, в этой империи закон и порядок будут служить наднациональной идее, нравственным началам. Так некогда и философ Хайдеггер возрадовался воцарению «нового порядка» и написал, что видит «цель философии в служении».

Новый порядок — это совсем не то, что старый порядок при узконациональном тоталитаризме, поскольку глобальный наднациональный имперский порядок оставляет гражданину некоторые частные права — то есть держит его как бы и в оккупационной зоне, но на особом положении. Этническая империя Третьего рейха, разумеется, есть некая историческая ошибка, но сколь же много иных благостных примеров: Римская империя, империя Карла Великого, империя Македонского, и так далее. И, пестуя надежду на то, что частная жизнь интеллигента достигнет полноты цивилизованного комфорта, сколь же хочется примкнуть к некоей большой, организующей силе, спасающей от варварства. Именно так и рассуждали Карл Шмитт и Мартин Хайдеггер — и никак иначе.

Правды ради надо отметить, что даже идеология гитлеровской империи (несмотря на людоедскую расовую политику) была крайне осторожна в расистской риторике. Так, например, интернациональные дивизии СС-ваффен — элитные подразделения — комплектовались практически из всех народов Европы, и каждая страна была представлена своим подразделением. Практически все народы: украинцы, фламандцы, французы, испанцы, латыши, эстонцы, хорваты и т. д. — формировали собственные дивизии, включая печально знаменитую албанскую 13-ю горнострелковую дивизию СС; сербской дивизии, кстати, не существовало. (Уместно — в рифму к недавним событиям — вспомнить кампанию за возвращение Албании области Косово, начатую еще итальянскими и германскими идеологами в сороковом году. Фашистская печать тех лет требовала присоединить к Албании помимо Косово также область Чамери, населенную греческими албанцами; война Греции была объявлена Муссолини от имени Албании — ради «освобождения угнетенного албанского меньшинства»). Историю собирания империи (и обретения малыми народами алкаемых прав) вообще трудно отделить от истории коллаборационизма: политика, проводимая Гитлером, — характерный, но ничуть не исключительный пример. Делением стран на народности, отсечением валлонов от фламандцев, бретонцев от французов проводилась, в первую очередь, линия «обретения прав народом» — и это была сугубо демократическая политика. Сохранилось довольно свидетельств того, как всякий малый народ боролся за свои малые права, признанные метрополией, — и против так называемого братства народов. Быть в империи — и сохранить автономность, признанную властью, — то был план, отменяющий всякий интернациональный союз. Лидер хорватских «усташей» Анте Павилич даже направил меморандум Хаусхоферу (автору концепции геополитики), в котором обосновал раздел Югославии тем, что лишь «коммунистическая идеология всегда выступает за многонациональное государство» — а концепция империи формируется иначе: не фиктивным братством, но «на правовой», договорной основе. Политика по поддержке сепаратизма в противовес коммунистической интернациональной идее была настолько успешной, что локальное самоуправление подчас превосходило в исполнительности регулярные немецкие части. Например, в инструкции Министерства внутренних дел Германии от 14 ноября 1940 года предлагалось считать кашубов и мазуров (народности в Польше) «неполяками», интересы словаков противопоставляли интересам чешским, и так далее — примеры можно длить бесконечно. И разумеется, всякий раз использовалась старая добрая имперская дихотомия: противопоставление цивилизации и варварства. Главным оправданием коллаборациониста является именно идея «цивилизованной» Империи, коллаборационист не потому предает своих сограждан, что он жадный и трусливый, но потому, что он солидаризируется с цивилизованной частью нации и борется с недостаточно цивилизованной. Более цивилизованные кашубы противопоставляются дикарям-полякам. Более цивилизованные словаки — дикарям-чехам, более цивилизованное российское начальство — российскому варварскому народу. Интересы империи (то есть интересы цивилизации, а это звучит значительно!) заставляют коллаборациониста совершать любые требуемые действия — но он сохраняет осанку и стать свободного гражданина.

И новообращенные граждане метрополии служили империи исправно, без лести преданно, перевыполняя нормы по выдаче евреев.

Наивно было бы полагать, что представители иных народов и даже иных рас (но уравненные в военных — и гражданских! — правах с нацией метрополии) сражались спустя рукава. То были в полной мере эквиваленты коммунистических интербригад, и точно так же, как интербригадовцы под Мадридом служили идее интернациональной солидарности трудящихся, так наемники Нового порядка самозабвенно служили империи. В последние дни Гитлера его бункер обороняли французские легионеры — и дрались они не хуже, чем швейцарские наемники у Фридриха или нубийцы в римских легионах. Здесь уместно будет привести в качестве примера — исключительно как типологическое сравнение, вне моральных характеристик события — современные капиталистические интербригады, оккупирующие Афганистан или Ирак. На территории Афганистана вы сегодня можете видеть солдат любой национальности — вплоть до недавно примкнувших украинских подразделений, — которые сражаются за свободу и порядок, не вполне ясно отдавая себе отчет, за чью свободу и чей порядок они сражаются. В некотором смысле они сражаются за порядок вообще, воплощенный в новейшей империи.

Данный пример (в несколько гротескной форме, разумеется) иллюстрирует метод собирания народов империей и основания приобретения имперских гражданских прав и свобод. Как Третий рейх дал особые права вишистской Франции — так и современная Империя даст гражданские права частному гражданину — и той разумной стране, которая впишется в новейший порядок.

Правота Петена воссияла и утвердилась вполне, едва прошел ажиотаж послевоенных лет. Сохранив национальный колорит и этнические особенности, флаг, герб и гимн — европейская нация должна вписаться в общую картину. Надо чем-то разумно поступиться, но взамен нечто и получить: вид на жительство, талон на питание, оклад, пенсионную карточку. Философия коллаборационизма оказалась самой уместной политикой.

Не только Анри Петен проявил прозорливость, вписавшись в Третий рейх, но и сами лидеры Третьего рейха готовы были встроиться в демократическую модель — едва почувствовали, что рейху приходит конец. Так называемые сепаратные переговоры Гиммлера, активное сотрудничество Шелленберга с союзниками, двойная игра Канариса — той же самой природы. В конце концов, безразлично, как именно будет называться империя, важно то, что Империи потребуется верный солдат.