Конец операции «Остайнзатц» - Геннадий Сергеевич Меркурьев

Нередко эти инспекции проводились, чтобы свести с кем-либо личные счеты, убрать неугодного высшим сферам чиновника, рассчитаться с болтуном, обронившим среди непосвященных секрет гестапо или службы безопасности. Рассказывая потом в кругу высших офицеров СС об очередной инспекции, Хайлер лицемерно подчеркивал, что он отнюдь не хотел принести какие-либо неприятности инспектируемому лицу, так как «его человеколюбие общеизвестно», но он действовал в рамках приказа и дисциплины.

Когда Хайлер устроился на почетное место вице-шефа военной администрации «Ост» в Минске, то здесь его «человеколюбие» проявлялось в том, что он отдавал приказы и распоряжения об уничтожении отдельных лиц, заподозренных в связи с партизанами, и целых деревень, которые, по мнению оккупантов, помогали партизанам.

Чем больше он давал таких распоряжений, тем больше им был доволен штаб Гиммлера - такова была звериная логика фашистов.

- Дорогой Эрих! - начал группенфюрер, протягивая Эрлингеру коробку с сигарами, - я давно хотел поделиться с тобой некоторыми пришедшими мне в голову мыслями о будущем этой огромной территории, где нам приходится с тобой служить рейху, но ты последнее время редко посещаешь меня.

Пробормотав что-то о большой занятости текущими делами, штандартенфюрер взял сигару, уселся в кресло напротив Хайлера и насторожился, зная, что Хайлер не любил, когда его слушали невнимательно, и это дорого потом обходилось собеседнику.

Хайлер только что вернулся из Познани, где принимал участие в совещании, проводимом самим Гиммлером. Хайлеру нечем было здесь похвастаться, и он боялся, что, подводя итоги совещания, рейхсфюрер обрушит на его голову каскад резких слов за положение дел в Белоруссии, но, на его счастье, этого не произошло. Возможно Гиммлер учел, что Хайлер прибыл в Минск сравнительно недавно, а возможно, были другие причины. Однако после совещания он вызвал его на беседу и высказал свое недовольство в резких тонах.

- Ты представляешь, таким образом, какое значение придают в Берлине внутреннему положению в Белоруссии, - заявил Хайлер, прямо смотря в глаза Эрлингеру, когда закончил рассказ о встрече с Гиммлером.

- Еще бы, - неопределенно пробурчал Эрлингер, затягиваясь сигарой. - Теперь Белоруссия - ближайший тыл группы войск «Центр».

- И этот тыл должен быть надежным, а мы пока не можем сказать этого.

- Это не наша вина. Все эти годы тут работали другие.

Но Эрлингер покривил совестью, ибо в Белоруссию он прибыл гораздо раньше Хайлера.

- Когда я принимал дела, мне в отделе восточных территорий РСХА дали почитать досье, которое открывается выдержкой из выступления Розенберга, - продолжал Эрлингер. - Я почти дословно запомнил ее. Господин министр оккупированных территорий заявил, что в результате двадцатитрехлетнего господства большевиков население Белоруссии в такой степени заражено большевистским мировоззрением, что для местного самоуправления не имеется ни организационных, ни персональных условий, а позитивных элементов, на которые можно было бы опереться, в Белоруссии не обнаружено. Уж вы-то знаете, что наши предшественники не сидели здесь три года сложа руки, но выбить это мировоззрение, а вернее - фанатизм, из населения не смогли.

- Я рад, что мы мыслим одинаково. Почти то же самое я привел в качестве своих доводов рейхсфюреру, но он отвел мои объяснения и подчеркнул, что наши предшественники и мы использовали не все средства и возможности.

- Что же это мы, интересно, не использовали?

- Национализм!

- Национализм? - иронически протянул штандартенфюрер.

- Не иронизируйте, Эрлингер. Именно национализм.

- Что же, нам теперь делать ставку на этот сброд, который крутится вокруг своей газеты в Минске и в тайне от нас уже в двадцатый раз переписывает список членов белорусского правительства? Да каждый из них готов перегрызть глотку другому из-за призрачного министерского кресла. Не такие уж они идиоты, чтобы не понимать, что мы никогда не пойдем на создание этого правительства!

- Вы путаете, Эрих, национализм с националистами, которые к тому же уже потеряли всякое доверие у своего народа.

- Если они его когда-либо имели, - вставил Эрлингер.

- Согласен! Именно поэтому Гиммлер говорил о необходимости разжигания национализма в широких массах населения Белоруссии. Нам нужен такой национализм, который бы поставил непреодолимую стену перед русскими армиями, если они вступят на территорию Белоруссии. Национализм такой же фанатический, как вера в бога и в загробную жизнь у католиков. Нужно, чтобы каждый белорус знал, как имя собственной матери, что только Белоруссия без русских может сохранить чистоту своей нации. Только в этом случае она будет процветать, и только в этом вечное и посмертное счастье каждого белоруса.

- Не вижу пути, как мы это можем внушить каждому или хотя бы большинству белорусов. Уж мы-то с вами можем сказать сами себе, что за двадцать три года господства большевиков белорусы усвоили себе совершенно противоположные взгляды на эти вещи.

- Рейхсфюрер указал нам этот путь! - Хайлер встал, прошел, в свой кабинет и почти сразу же вернулся оттуда, держа в руке какой-то документ. - Гиммлер указал на возможность разжигания межнациональной вражды белорусов и русских в результате какой-либо акции, где бы удалось столкнуть лоб в лоб представителей этих двух народов.

- Вырезать белорусскую деревню руками русских, - подхватил Эрлингер. - Это мысль. Но кто это сделает - власовцы?

- Если даже они это сделают, то кто поверит, что это были русские большевики?

- Вы правы, господин, группенфюрер! Но тогда я не вижу выхода!

- А между тем он есть!

- ?

- Крушение поезда с белорусами!

- Понимаю, пустить его под откос, а приписать это дело партизанам?

- Не партизанам, а диверсантам из Москвы, работникам гепеу. А еще лучше, если бы они сделали это сами, а нам бы только оставалось зафиксировать «зверский акт русских большевиков против мирного белорусского населения» и оповестить о нем всех и каждого!

- Боже небесный! Мне кажется, господин группенфюрер, что это дело, которым стоит заняться, если даже конечный результат не будет полностью таким, каким мы хотели бы его видеть.

- Я тоже думал, что это дело увлечет тебя, Эрих, когда говорил с рейхсфюрером об основных чертах операции, которую он назвал «Остайнзатц». И я решил, что мы поделим с тобой и трудности этого дела, и его славу. Вот, читай письмо рейхсфюрера!

Хайлер протянул Эрлингеру документ, который держал в руке.

«Так я и поверил, что ты хотел поделить со мной славу, - подумал про себя Эрлингер, - вот свалить на меня часть дела и значительную часть ответственности, это ты еще мог желать». Но вслух он сказал:

- Как и вы, группенфюрер, я готов выполнить любой приказ рейхсфюрера!

Взяв документ, он начал читать:

Рейхсфюрер СС и шеф германской полиции РФ/М