Некама - Саша Виленский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, лучше бы злился от ревности Гера, но вот он-то как раз был абсолютно равнодушен к ухаживаниям старенького Саши за бывшей подругой. И это несколько омрачало удовольствие от флирта. Ну и черт с ним. Господи, о чем она думает вообще? Впереди сложнейший, труднейший поход по ненаселенной местности, который надо выдержать, не посрамить честь туриста из УПИ, а она размышляет об «отношениях». К черту! И Зоя подхватила старый гимн турсекции:
Третий день идем,
Только щелкаем зубами —
Так пусто в животе, хоть голоси.
Не волнуйся, друг,
Мы вернемся скоро к маме,
Пойдем с тобой в столовую УПИ…
Саша тоже подпевал. Приятный у него голос. И не фальшивит! Вечно голодный Егор Онищенко после куплета про столовую радостно завопил:
— Приедем — первым делом жрать пойдем!
Но завхоз группы Люба, сделав страшные глаза, отрицательно помотала головой: ничего у вас товарищ молодой специалист, не выйдет! Нечего общественные деньги на жратву тратить.
Омрачили приятное начало похода два инцидента. Сначала к ребятам пристал пьяный парень в телогрейке, требовал какую-то бутылку водки, утверждая, что они у него ее украли, короче, верните, а то щас как дам!
Ростик отложил гитару, намереваясь настучать наглецу по кумполу, но Гуся… Впрочем, в походе он уже не Гуся, а руководитель группы Игорь Сорокин, положение обязывает. Так вот, Игорь остановил боксера, взяв за предплечье:
— Оставь, не надо. Сейчас вызовем милицию, она с ним быстро разберется.
— Да ладно, ребята, какая милиция? — весело сказал Саша-Семен Серебров. — Мы сами все уладим, никаких проблем!
И уже совсем собрался приобнять и увести парня, как с двойного сиденья напротив быстро вскочил мужчина, улыбнувшись, жестом остановил Сереброва и, что-то прошептав пьяному на ухо, спокойно и миролюбиво повел того в тамбур. Ростик хотел двинуться за ними — мало ли что? — но Гуся глазами показал: не надо, все в порядке. Никому скандал не нужен. Пусть сами разбираются. Настроение, конечно, все равно было подпорчено.
ЯНВАРЬ 1959, ПОЕЗД СВЕРДЛОВСК — СЕРОВ, ТАМБУР ОБЩЕГО ВАГОНА
В тамбуре было ужасно холодно: в отличие от вагона, он вообще не отапливался. На окнах лежал толстый слой наледи, иней покрыл стены, двери, и у тех, кто выходил в тамбур покурить, шел изо рта густой синий пар. Долго не простоишь.
Мужчина, который вывел парня-дебошира в тамбур, обернулся, посмотрел в мутное оконце двери, отделявшей туалет от тамбура, легонько оттолкнул пьяного от себя. Пьяный неожиданно оказался вовсе не пьяным, облегченно выдохнул, прислонился к заиндевевшей стене. Под ногами бухало и грохотало, поезд подбрасывало на стыках, дверь перехода из вагона в вагона плотно не закрывалась и время от времени от особо сильного удара подпрыгивала, отплывала внутрь тамбура, от чего становилось еще шумнее и холоднее.
Мужчина убедился, что за ними никто не идет, ободрительно хлопнул парня по телогрейке.
— Напугался?
— Да не, чего там пугаться-то? Вроде, нормально прошло.
— Ладно тебе. Быстро: он или не он?
— Похоже, что он.
Смирнов разозлился.
— Мне не надо «похоже», «вроде» или «наверное». Мне надо точно, понял? Когда еще такой случай представится? Быстро отвечай, не раздумывая — он?
Борис все же задумался на несколько секунд, но потом уверенно сказал:
— Он.
— Точно?
— Точно.
— Отвечаешь?
— Надо будет — отвечу, — уже раздраженно отозвался парень.
— Ладно, — выдохнул гбшник. — Если так — верти дырку под орден.
ЯНВАРЬ 1959, ПОЕЗД СВЕРДЛОВСК — СЕРОВ, ОБЩИЙ ВАГОН
В вагон вернулись, выждав несколько минут. Борис артистично пошатывался, злобно зыркнул на туристов, попытался забраться на верхнюю боковую полку, пару раз сорвался для достоверности, но, наконец, закинул тело на жесткие доски, обтянутые дерматином и сделал вид, что заснул. Смирнов примирительно помахал ребятам рукой, мол, нормально, справился с ним, сейчас уснет и все пройдет. А там и Серов.
Инцидент, конечно, неприятный, тем более, что он прервал очередной диспут, который девушки завели на животрепещущую тему: можно ли целоваться без любви? Завела всех, естественно, Зоя, стараясь не смотреть на Геру. Просто необходимо было выяснить, так ли у него с той девушкой серьезно, как было с Зоей, или все это просто «поцелуи без любви». Может, все это его равнодушие показное, и он хоть немного, хоть чуть-чуть ревнует ее к этому взрослому сильному мужчине — Саше? Ну или Семену, как он там.
Началось все литературно-теоретически.
— Вот Чернышевский пишет: «Умри, но не давай поцелуя без любви», — начала Зоя. — Только кто это говорит-то? Куртизанка Жюли! Неожиданно, правда? Та, кто без счета равнодушно целовалась со всеми подряд, вдруг проповедует высокоморальные принципы. Мальчишки, вы как думаете? Это вообще реально?
Мальчишки, естественно, для начала тупо ржали, но это они от смущения, понимала Зоя, терпеливо ожидая, когда же они вдоволь навеселятся и разговор пойдёт серьезный.
— Коломийцева в своем репертуаре! — хохотал смешливый Онищенко. — Не помню ни одного похода, чтобы не говорили о любви, поцелуях и романтических отношениях! Зоя, это уже становится навязчивым!
— Егор, перестань, — вступилась Люба. — Вы же просто стесняетесь серьезно говорить об этих вещах, поэтому часто ведете себя как идиоты, элементарных вещей не понимаете.
— Ага, а вы все понимаете?!
— Ну уж в этом-то побольше вашего.
— В этом — может быть, тут вы да, специалистки…
— А в чем это мы НЕ специалистки? — взъелась Люба.
— Перестаньте собачиться. Все ваши вопросы, девушки, — начал ироничный Тубор. — От незнания. Потому что вы — теоретики.
— А вы, можно подумать, практики! — продолжала обижаться Люба.
— Мы — практики, — засмеялся Тубор. — Ты, Люба, свердловчанка, в общаге бываешь редко, а я тут ребятам давал читать еще дореволюционное издание Фореля «Половой вопрос». До дыр зачитали, поросята!
— Ну и что там пишет твой Фогель?
— Форель, — поправил Коля. — Он утверждает, что и мужчины, и женщины одинаково отличаются страстностью. Проблема и корень непонимания между полами в том, что женщины более эмоциональны, но они, в отличие от мужчин, стремятся смирять бурные порывы, потому что от них этого требует общество. Считается, что
