Однажды в грозу - Джессика Стил

К счастью, лифт скоро остановился. Когда они дошли до двери ее номера, Феликс собралась пожелать Натану спокойной ночи, но он неожиданно спросил:

— Ты любила его?

Она посмотрела ему в глаза.

— Кого? — Все ее мысли были заняты этим мужчиной, поэтому она не могла трезво соображать.

— Томпсона. Ты ведь собиралась выйти за него замуж.

— Нет, не любила, — честно призналась она. — Разумеется, я говорила себе, что люблю его. Была уязвлена, когда он предпочел мне деньги. Но очень скоро я испытала огромное облегчение, что не вышла за него.

— Бедняжка, — мягко произнес Натан. — Мне жаль, что твоя гордость пострадала.

Их взгляды встретились, и в следующую секунду он наклонился и поцеловал ее.

Он прикасался к ней только губами, его руки лежали на двери по обеим сторонам от нее. Тогда Феликс, к своему ужасу, сама крепко его обняла и прижала к себе.

Когда он наконец поднял голову и посмотрел на нее с нежностью, Феликс едва не лишилась чувств.

— С тех пор я сильно повзрослела, — пробормотала она.

— И стала намного красивее.

— Мне очень приятно это слышать, — с улыбкой ответила она. — Спокойной ночи, Натан.

Он смотрел на нее так, словно хотел поцеловать снова, но вместо этого взял у нее ключ и помог ей открыть дверь.

— Спокойной ночи, Феликс.

Она быстро вошла в свой номер и закрыла дверь. Ее голова все еще кружилась от поцелуя, губы слегка покалывало. На ватных ногах она добрела до кровати и, опустившись на нее, начала прокручивать в памяти события этого замечательного вечера. Неожиданно на туалетном столике зазвонил телефон.

Натан! Ее пульс снова участился. Но зачем Натану ей звонить, когда они только что попрощались? Глубоко вдохнув, она сняла трубку — и упала с небес на землю, когда услышала знакомый сердитый голос.

— В какую, черт возьми, игру ты играешь? — начал, не церемонясь, ее отец.

Нет! Нет! Ей не хотелось с ним говорить. Он все испортит! Она не хотела выходить из состояния эйфории.

— И тебе тоже добрый вечер, папа, — спокойно ответила она.

— Я не бронировал тебе номер в этом отеле! — прорычал он.

— Здесь очень мило. А что, была какая-то особая причина поселить меня в другом месте?

— Я пытался с тобой связаться, но нигде тебя не нашел! — бросил он. — Мне ничего не оставалось, кроме как позвонить Россу Доусону.

Ну спасибо тебе, Росс.

— Зачем я тебе понадобилась?

— А что обязательно должна быть причина?

Разумеется!

— Дома все в порядке?

— Нет, не в порядке! Грейс уволилась.

— Но что произошло? — Феликс была потрясена.

— Мы поругались. Я сказал ей, что со мной никто не смеет разговаривать таким тоном, и она ушла.

— Хочешь сказать, ты ее уволил?

— Нет, я этого не хотел! — отрезал ее отец, и Феликс поняла, что это правда. Может, он и разозлился на Грейс, но слишком ценил ее профессиональные качества, чтобы отказаться от них. — Где ты была? — неожиданно спросил он. — Росс Доусон сказал, что пригласил тебя на ужин, но ты отказалась. Почему? Неужели ты не видишь преимущества, которые может нам дать родство с Доусонами? Я…

— На самом деле, — перебила его Феликс раздраженная тем, что ее отец во всем искал материальную выгоду, — я ужинала с другим человеком, — сказала она и тут же пожалела. Это касалось только ее и Натана.

— С кем?

Феликс ненавидела ложь, поэтому не стала опускаться до уровня своего отца и откровенно призналась:

— С Натаном Мэллори.

Молчание длилось несколько секунд, затем Феликс чуть не оглохла, когда ее отец прорычал в трубку:

— Натан Мэллори в Давосе? Ты с ним ужинала?

— Да, я хорошо провела время, — спокойно ответила она.

— Тебе следовало держаться от него подальше! — прорычал Эдвард Брэдбери.

Ей было двадцать шесть, а этот богатый и влиятельный человек, являющийся ее отцом, не сделал для нее абсолютно ничего.

— Назови мне для этого хотя бы одну причину.

— Ему нельзя доверять!

Чья бы корова мычала, подумала Феликс.

— А я считаю, что можно! — возразила она, чувствуя, что больше не может сдерживать гнев. — Я уже достаточно взрослая и могу сама принимать решения.

— Не смей… — Он начал угрожать, но передумал. — Хочешь сказать, что, если Мэллори снова тебя пригласит, ты согласишься, несмотря на мой запрет?

Феликс не знала, пригласит ли Натан ее снова или нет, но не собиралась пасовать перед отцом.

— Именно это я и хочу сказать! — твердо произнесла она.

— Я этого так не оставлю! — прокричал Эдвард Брэдбери и бросил трубку.

В четверг Феликс проснулась рано. Она плохо спала. Ей не давал покоя телефонный разговор с отцом.

Слишком взволнованная, чтобы оставаться в постели, она пошла в душ. Ее раздирали сомнения, причиной которых был Натан. Она знала, что ее отец сделает все возможное, чтобы испортить ее отношения с Натаном. Впрочем, и портить-то было особенно нечего. Они с Натаном гуляли, пили кофе, ужинали, но это вряд ли можно было назвать отношениями.

Один поцелуй еще ни о чем не говорил. Ли Томпсон и отец заставили ее страдать, и она не была уверена, хочет ли впустить в свою жизнь еще одного мужчину.

Возможно, ею управлял инстинкт самосохранения, но она была достаточно умна, чтобы понимать, что если их с Натаном отношения зайдут дальше, при расставании больнее всего будет ей.

Имея перед глазами печальный пример своей матери, полюбившей жестокого, эгоистичного Эдварда Брэдбери, она не хотела последовать ее примеру. Чтобы немного отвлечься, она надела купальник и белый банный халат и отправилась в бассейн отеля.

Проплыв пять раз туда-обратно, она поняла, что ошибалась. Натан не был похож ни на ее отца, ни на Ли Томпсона. Она не сомневалась, что он мог быть жестким в бизнесе, но видела и его лучшие стороны. Впрочем, она сама придумала себе проблему. Возможно, она не интересовала Натана. Ведь за прошедшие восемь лет он ни разу не попытался с ней связаться.

Неожиданно кто-то, подплыв, схватил Феликс за лодыжку. Она пошатнулась и ушла под воду, но сильные руки схватили ее за талию и подняли на поверхность.

Откинув с лица волосы, она уставилась в смеющиеся серые глаза мужчины, который последние несколько дней занимал все ее мысли.

— Доброе утро, мисс Брэдбери, — поприветствовал ее Натан. Его руки все еще лежали у нее на талии. За одно мгновение все ее тревоги развеялись.