Мертвецы идут - Стив Лайонс

— И жуки, — подсказал Костеллин, — стальные жуки.

— Рокан обмолвился, что якобы командование Флота от него что-то утаило, — вспомнил Манхейм.

— Как и наши генералы, — заключил Костеллин. — Пока не получат неопровержимых доказательств, будут держать подозрения при себе, готовясь к худшему. Они не осмелятся вымолвить, что у них на уме. Никто не хочет первым произнести: «Некроны».

— Комиссар.

Костеллин обернулся. Он полагал, что совершенно один в этом помещении десантного корабля, в пустом десантном отсеке. Эхо его шагов гулко отражалось от арочных переборок, когда он прохаживался туда-сюда. «Интересно, — подумал он, — полковник Сто восемьдесят шестого стоял здесь все это время или, увидев, как его комиссар вернулся на корабль, решил проследовать за ним?»

— Могу я как-то помочь? — мягко спросил полковник.

— Просто размышляю в тишине, — помотал головой Костеллин.

— Я бы посоветовал для этого другое место. Сервиторам приказано вернуть десантный шаттл на борт «Мементо мори», как только будет закончена разгрузка.

— Это не может подождать? Я надеялся воспользоваться пультом командной связи.

— Не хочу, чтобы челноки оставались в порту, — ответил полковник. — Они стали приманкой для беженцев, и у нас не хватит людей для их охраны.

— Мне надо поговорить с генералами, — сказал Костеллин. — У меня еще куча вопросов.

— Развернем системы связи на земле, — ответил полковник. — Если приказы изменятся, мы об этом узнаем.

— К тому времени может оказаться слишком поздно. Вы слышали что-нибудь о некронах? Конечно же нет. Мало кто знает. Потому что мало кто выжил после встречи с ними; еще меньше тех, кто выжил и сохранил рассудок.

— Некроны, — повторил полковник, словно пробуя на вкус имя нового врага.

— Когда я был молод, о них даже запрещалось говорить, — продолжил Костеллин. — Но слухи все равно ходили. Говорили, что некроны — древняя раса, клонившаяся к закату еще в эпоху, когда эльдары были молоды. Чтобы спастись от вымирания, они запечатали себя в огромных подземных гробницах и уснули. Сон их длился миллионы лет, но теперь пришло время пробуждения.

— Вы думаете, на Иероним Тета присутствуют некроны?

— Послушайте, полковник, — сказал Костеллин, усаживаясь в одно из пустых кресел. — Я знаю, что вас недавно повысили до этой должности. Это первый раз, когда мы работаем вместе…

— Мы и раньше сражались плечом к плечу. Четыре года назад мы два месяца сидели в одной траншее на Анакреос-три. Я служил тогда лейтенантом в роте Гамма.

— Точно. Я хочу сказать, что в моем положении приходилось слышать такое… такие вещи, о которых я бы предпочел не знать. Я слышал рассказы о мирах, где обнаруживали гробницы некронов, и страшной судьбе этих миров.

— В чем бы ни заключалась угроза этой планете, — сказал полковник, — мои ребята встретят ее лицом к лицу.

— Лицом к лицу, — заметил Костеллин, — можно встретиться с такой армией, как на Даске. Но сейчас, полковник, у нас всего четыре полка, притом неполных. Если мои подозрения оправданны — является ли прямое столкновение для нас лучшей стратегией? Не лучше ли просто убираться отсюда, во имя Золотого Трона.

— С Крига отправлено подкрепление, — ответил полковник.

— Подозреваю, тут нужны не наземные войска, — сказал Костеллин, — а батарея циклонических торпед, способных разнести проклятую планету в космическую пыль. Но Иероним Тета богата минералами, ценными для Империума.

— Вы так и не объяснили, зачем вам нужна связь с генералами.

Костеллин устало вздохнул, не видя смысла продолжать разговор. Он достаточно хорошо знал людей Крига и примерно представлял, как работают их мозги. В обычных обстоятельствах генералы никогда бы не бросили четыре обескровленных полка против армии некронов, численность и возможности которых совершенно неизвестны. Они бы просчитали ситуацию и решили, что риск поражения и уничтожения слишком велик. Но сейчас сложились необычные обстоятельства.

Милостью Императора «Мементо мори» оказался достаточно близко, когда поступили первые донесения о положении дел на Иероним Тета. Корпусу Смерти выпал редкий шанс: отреагировать на вторжение некронов, если это они, на самой ранней стадии. Ставка делалась на то, что войска смогут сдержать его достаточно долго, прежде чем угроза поглотит этот и, возможно, многие другие миры. Расчет делался на решительный удар, возможно первый в истории, по врагу, существование которого Империум лишь недавно признал и сражаться с которым еще толком не научился. А ставкой в рискованной игре были всего-то двадцать тысяч человек.

— Вы знаете, что я буду драться за Императора до последнего вздоха, — сказал Костеллин. — Но просто боюсь, что миссия, которую нам поручили, может оказаться напрасной.

— Наши жизни в Его руках и на все Его воля, — сказал полковник.

Он и вправду говорил, как его предшественник.

Они ставили палатки на холме около космопорта, разбивая лагерь для беженцев, быстро разраставшийся. Бесконечная череда имперских машин снабжения спускалась по склону, наполняя воздух ядовитым дымом двух тысяч рычащих моторов. Лучи фар машин упирались в крепостные стены, построенные, чтобы закрыть нижние уровни города, и расползались вдоль них.

Взгляд Костеллина скользил по верхней кромке стены. Выраставший за ней Иероним-сити выглядел темным зловещим силуэтом в мутном свете луны. Комиссар безнадежно осматривал печальные башни, сплетения эстакад, выискивая признаки движения, жизни, надежды… Сотни тысяч, миллионы людей оказались пойманы в ловушку в этих башнях, на этих эстакадах, за этими стенами. В ловушке — потому что не хватило транспорта, потому что тревожились о любимых или просто не могли бросить все, что имели. Они могли еще этого не знать, но отсюда становилось ясно: город мертв. Костеллин лишь молился, чтобы того же нельзя было сказать о всей планете и солдатах, столь слепо ее защищающих.

Он вспоминал о захолустном баре на захолустной планете, где подвыпивший инквизитор шепотом и намеками рассказывал об ужасах, отраженных в секретных архивах, об оживших мертвецах, закованных в живой металл.

Он думал о заслуженном ветеране прославленного полка, запертом в закрытой лечебнице, безумце, бормочущем об оружии, обдирающем человека заживо, слой за слоем, до самой бессмертной души.

Он вспоминал о когда-то читанном докладе легендарного комиссара Кайафаса Каина, посвященном кампании на промерзшей планете Симиа Орихалка. Цензура прошлась по тексту немилосердно, противник так и не был назван. Однако Костеллин хорошо запомнил две вещи: опасность пришла из подземных туннелей, впоследствии планета была уничтожена.

Он думал о странных железных насекомых и рунах на колонне, от которых начинали болеть глаза.

И еще он думал о недавно завершенной войне на Даске. Там он хотя бы знал, с кем сражается его полк и ради чего. Он чувствовал, что они справились, пролили свет Императора на отсталый мир, но и у этой большой победы была цена. Они потеряли там очень много людей, почти треть состава.