Врачебная ошибка - Мария Воронова

– По моей части ничего нет, – сказав это, Макс замялся и взглянул на детей.

– Вы курить хотите? – нашелся Зиганшин. – Пойдемте на крыльцо.

Некурящий Макс кивнул, и они вышли в темноту под моросящий дождик.

– Не хочу вас пугать, – вздохнул Макс, – но Фриду надо показать хирургу, и как можно скорее.

– Как?

– Я вижу у нее клинику перитонита.

– Да господи…

– Я уже позвонил Руслану, нас ждут. Дай бог, чтобы я ошибся, но проверить необходимо.

– И сейчас?

Макс кивнул:

– Кроме всего прочего, я с огромным трудом уговорил Фриду ехать. До завтра она откажется.

Зиганшину показалось, что он сходит с ума. Все расплывалось перед глазами, он что-то делал и тут же забывал. Вдруг увидел в гостиной Льва Абрамовича, удивился, как он сюда попал, и тут же сообразил, что пять минут назад сам привел его. Сначала решили, что Зиганшин с дедом повезут Фриду, а Макс останется с детьми, но Мстислав Юрьевич понял, что не сможет сесть за руль, и Лев Абрамович тоже слишком сильно разволновался.

В итоге деда оставили сидеть с детьми, Макс сел на водительское место, а Зиганшин устроился сзади с Фридой на руках. Он боялся, что Фрида с трудом перенесет дорогу, но Макс оказался таким аккуратным водителем, что жене удалось даже подремать.

Руслан сам встретил их в приемном отделении. Время позднее, не рабочее, и он не стал надевать протез, к которому до сих пор не привык, был на костылях, и Зиганшин вдруг испытал к нему острую зависть. Да, без ноги, но зато у него прекрасный здоровый ребенок, и Лиза ждет второго, потому что Руслан, на минуточку, доктор медицинских наук, был убежден, что, когда кормишь грудью, ни за что не забеременеешь. А ведь когда-то он с ужасом думал о горькой судьбе Руслана: ах, как это он живет, и что может быть хуже, чем молодому мужику остаться инвалидом. Вот судьба и показала ему, что именно может быть хуже этого. Если бы можно было выбирать, он бы две ноги дал себе отрезать, лишь бы не то, что сейчас!

Макс предлагал подогнать каталку, но Зиганшин так и донес Фриду на руках до смотровой.

На кушетке Фрида завернулась в одеяло и закрыла глаза. Кажется, ей было все равно, что с нею будет, она только пробормотала, что незачем было тащиться в такую даль, если уж Максу что-то там померещилось. Ее любимая больничка гораздо ближе.

– Нет, Фрида, извини, в этот гадюшник мы обращаться не будем. Там уже для нас сделали все, что могли, – сказал Зиганшин и сразу пожалел, но Фрида, кажется, его вовсе не слушала.

Она снова задремала, наверное, приняла снотворное перед дорогой. Мстислав Юрьевич подал на пост ее документы, достал коротенькую выписку из больницы и приготовился ждать, но хирург появился очень быстро. Молодой парень, он, кажется, робел пациентов, о которых хлопотал сам ректор, поэтому вел себя очень скованно, но все же попросил Зиганшина выйти в коридор.

С тяжелым сердцем он оставил Фриду одну и сел под дверью, тупо глядя в белую кафельную стену. Подошел Макс, опустился рядом на скамейку, кажется, хотел что-то сказать, но осекся. Через минуту в смотровую быстро прошел Ян Александрович Колдунов. Профессор узнал его, но не поздоровался, и Зиганшину стало страшно.

Он взмолился, чтобы у Фриды не нашли ничего плохого. Макс – психиатр и наверняка ошибся в своем предположении, просто жена давно голодает, и все. Она столько уже натерпелась, что новая болезнь будет настоящим издевательством.

Колдунов долго не появлялся, и Мстислав Юрьевич видел в этом хороший знак, наверное, добросовестный Ян Александрович внимательно исключает все грозные хирургические диагнозы. Если бы у Фриды действительно был перитонит, такой корифей понял бы это за три минуты.

Наконец Колдунов вышел, хмурый и злой.

– Надо оперировать, – сказал он отрывисто, когда Зиганшин вскочил ему навстречу.

– Что там?

– Что? Перитонит! Ты-то куда смотрел, балбес?

– Так что…

– Долго ты еще собирался наблюдать, как жена загибается?

– Так нас когда выписали, сказали, что все нормально, – зачем-то принялся оправдываться Зиганшин, – а потом я думал, что у нее от горя аппетита нет…

– Думал он! Сначала три дня думают неизвестно о чем, а потом врачи виноваты, – бросил Колдунов, но тут Макс сильно дернул его за рукав халата, и профессор замолчал.

Тишина показалась Зиганшину еще страшнее.

Колдунов вздохнул и неуклюже приобнял Зиганшина за плечи:

– Ладно, сынок, извини. Положение просто серьезное, а супруга твоя еще и отказывается от операции. Я уж и так и эдак, ни в какую! Ну, это за нее сейчас болезнь говорит, все же затянули вы маленько…

– Она ни на что не жаловалась, наоборот. – Зиганшин снова начал оправдываться, хотя сейчас это было совершенно не важно.

– Короче, убеди ее.

– А это действительно необходимо? Без операции никак?

– Без операции она погибнет.

Зиганшин кивнул и вошел в смотровую. Фрида лежала на кушетке, закутавшись в одеяло. Когда он сел рядом, она закрыла глаза.

– Ты ж не спишь. – Мстислав Юрьевич подоткнул одеяло и, заметив, что Фриду познабливает, снял куртку и положил сверху.

– Не уговаривай, не хочу. Хватит уже меня мучить.

– Фрида, ну что ты говоришь! Ты просто поспишь, а проснешься – будешь уже здоровая, вот и все.

– Я врач и прекрасно знаю, как после перитонита такие здоровые просыпаются, что прямо космонавты.

– Ну надо, зайчик.

Она покачала головой:

– Я вообще жалею, что позволила Максу себя уговорить. Долежала бы уж спокойно дома.

– А потом что?

– Сам знаешь что.

– Фрида! Ну да, все не так, как мы хотели, совсем не так! Другая жизнь, но надо ее жить!

– Не хочется.

– Господи, если бы я мог вместо тебя лечь под нож, то лег бы, но, Фрида… – Он убрал с ее лба выбившуюся из косы прядь. – Я тебя провожу, сколько можно, потом ты поспишь, а когда проснешься, я буду рядом. За свой счет возьму и стану с тобой сидеть.

– Не надо. Я не стою таких жертв.

– Да какая жертва, все равно работать не смогу нормально, пока ты не поправишься.

– Однако ж работал.

– Прости. Только давай ты меня отругаешь потом, когда выздоровеешь, а сейчас поехали на операцию.

Она покачала головой. Зиганшин растерялся. Если бы на месте Колдунова был какой-то другой врач, может быть, он согласился бы с женой, но Яну Александровичу он доверял безоговорочно. Если профессор сказал, что операция необходима, значит, так и есть.

Еще Колдунов сказал, что потеряно много времени, значит, нельзя тратить драгоценные минуты на пустые разговоры, которые только истощают Фриду.