Дважды дрянь - Вера Колочкова

– Нет. Вовсе нет, – смело улыбнувшись ему навстречу, прошептала она. И тут же, сама от себя не ожидая такой наглости, решительно добавила: – Ну все, теперь не отвертишься. Раз невестой обозвал, теперь женись уже, как порядочный…

– Шутишь?

– Нет. Нисколько.

– Тогда ловлю на слове, – жадно сжал он ее руку. – Завтра же в ЗАГС пойдем…

Вот и все. Ей сразу вздохнулось как-то… обыденно. Как после тяжелой работы. Все. Дверь в прошлое закрыта. Надо жизнью жить, а не мучиться попусту, как мама говорит. Пробивать головой свое твердое горе надо. Холодной головой. И первый удар она ему уже нанесла, этому железобетонному горю. И ничего страшного не случилось. Правда, внутри екнуло что-то, коротко и тревожно, но на каждое внутреннее движение не наздравствуешься. И слушать эти движения не стоит. И вообще, кто сказал, что замуж надо обязательно по любви выходить? Где это написано? Там же как-то по-другому написано! В горе и в радости, в бедности и в богатстве… Что ж, она и готова! И в горе и в радости! И в богатстве и в бедности! Хотя бедность, судя по разговорам дядюшки Хельмута, им теперь вовсе не грозит.

Очень уж деловым оказался дядюшка Хельмут. Посвятил слезам да разговорам с сестрой и племянником один день всего. Из разговоров этих Майя узнала все их семейные тайны – надо же, она и не знала, что Леня, оказывается, никогда своего отца не видел… Он погиб, когда Леня и не родился еще. Анна Альфредовна его одна растила. Странно, что она не знала этого. Все-таки в одном классе учились. Вот про Димку Ненашева она все знала – и чем мама болеет, и какой папа строгий, и в каком городе родственники живут, а про Леню Гофмана ей никакая информация, выходит, не нужна была. Теперь вот сидит, удивляется, как дурочка, бровки вверх тянет. Еще и невестой назвалась…

На другой день после встречи дядя Хельмут изложил им свои планы. Как действительно оказалось, приехал он не просто так, а по делам фирмы. Представительство в Питере открывать. Разговоры у них там, в Германии, об этом давно шли, а тут как раз все счастливо и ко времени совпало… В общем, решил дядя Хельмут в Питере надолго обосноваться. Присмотреться. Сначала представительство открыть, а потом и свою собственную фирму. Сказал, что сейчас многие в Россию рванули, что здесь настоящий Клондайк теперь для инвестиций. Леня дядю слушал очень внимательно. Прямо глазами горел. И диалог у них получился в этом плане обоюдный – не зря же он на экономическом факультете учился. А Майя с Анной Альфредовной только улыбались да помаргивали глупо от обилия незнакомых слов в лексиконе мужчин. Правда, диалог этот им потом более понятен стал. И более интересен, чего уж греха таить. Это когда дядя Хельмут о жилье заговорил. И для себя, и для них. И даже попросил Леню заняться покупкой двух квартир в самые ближайшие сроки. Правда, на средства для покупки этих самых квартир особо не раскошелился – тех денег, которые дядя выделил, хватило только на две однокомнатные. Но тут Анна Альфредовна опять же ситуацию разрешила – заявила решительно, что климат здешний сырой ей вовсе никак не подходит, что дома ей жить гораздо сподручнее и что она будет просто к ним в гости приезжать. Материнский подвиг совершила, одним словом. Самоустранилась с территории молодых, чтоб не мешать. Посмотрела купленную квартиру, сходила с ними в ЗАГС, всплакнула и уехала. И даже на свадьбу не осталась. Чего я, говорит, с вами, с молодежью, делать буду?

Хотя свадьбы, как таковой, у них и не было. Так, вечеринка студенческая. Пришли ребята из Лениной группы, поели, попили, поплясали от души. Пообещали своими силами ремонт сделать. Квартира-то убитая совсем была. Потом и правда – сделали. Неказисто, но сделали. Хотя, если уж подсчетами заняться, сколько того портвейна было выпито за время этого студенческого ремонта… Можно было б на эти деньги нормальную бригаду привести…

А дядя Хельмут очень быстро свое газонокосильное представительство открыл. И место для офиса выбрал удачное, и все другие дела провернул аккуратно, без нервного русского надрыва. По-немецки. Через месяц уже работать начал. И Леню к этой работе сразу привлек. После университета ехал бедный Леня на другой конец города, засиживался в дядином офисе допоздна. В дела вникал. А Майя хозяйством занялась. Обустройством гнездышка. Хотела тоже на работу устроиться, да прописки у нее питерской не было. Нет, конечно же Леня ничуть не возражал против ее прописки – она ж не кто-нибудь, она ему жена. Самая настоящая, законная, со штампиком в паспорте. Просто чтоб в новой квартире прописаться, надо было со старого места жительства обязательно выписаться. Тоже штампик в паспорте поставить. То есть надо было Майе домой ехать, как ни крути. А ехать ей не хотелось. Боялась. Можно сказать, постыдно трусила. Но звонила матери довольно часто – ее на местной почте, где аппарат междугородный стоял, все сотрудники в лицо знали, даже здоровались иногда. Мама бодрым голосом выкрикивала ей в трубку новости – Юлька болела, с температурой лежала, теперь ничего уже, Ванька в школьном спортзале стекло оконное разбил, теперь учителя, сволочи, деньги с нее справляют, и это еще слава богу, что сватья новоявленная, Анна Альфредовна, дай ей бог здоровья, в школу сходила да все утрясла… Заканчивался их разговор тоже на оптимистической материнской ноте – ты, мол, Майка, живи себе там и не думай ни о чем. Замуж вышла, и хорошо, и замечательно. И мне на душе, мол, спокойнее оттого, что хоть одного ребенка в хорошую жизнь выпустила, за хорошего человека пристроила. И на том спасибо. Но где-то там, Майя слышала, на задворках этих высказываний, звучало-таки медными трубами материнское торжество – вот так вот вам, женихи местные, окаянные и несостоявшиеся! Не захотели мою девку в жены брать, обманули, побрезговали, а она – вон как! Из городишка захудалого уехала в красивый большой город, замуж за хорошего парня выскочила, да еще и благополучие теперь на нее свалилось в виде дядюшкиного покровительства! Погодите, то ли еще будет с этим благополучием, дайте срок…

Что ж, и в самом деле, как ни крути, а именно так все и складывалось в Майиной питерской жизни. Вполне благополучно. Леня оказался не мужем, а во всех отношениях чистым золотом. Добрый, заботливый, понимающий. Казалось, ему и самому доставляют огромное удовольствие эти в себе золотые качества – доброта, забота да понимание. А чего стоило Ленино предложение посылать половину заработанных у дядюшки денег Майиной маме? Это уж вообще – предел всему… Раз в месяц она бежала на почту, как на крыльях летела! И в большой магазин «Детский мир», что на Невском, частенько заглядывала, одежонку для малышни покупала. Она Лене очень, очень благодарна за все была. Просто ужас как благодарна. Хотя, если честно сказать, и прислушивалась к себе настороженно, боясь, не поднимется ли из души черным облаком неприязнь какая. Мало ли. Поднимется и выскочит наружу, набросится на Леню непредсказуемым раздражением. На одной благодарности тоже, говорят, далеко не уедешь. Надо же как-то еще и с любовью определиться. Она, эта любовь, хитрая зараза, ее ничем не проймешь. Нет такой таб летки, чтобы проглотить ее вместо антибиотика и убить в себе старую любовь-заразу. А вместо нее потом новую любовь вырастить. Хорошую и правильную.

Иногда, правда, ей казалось, что она с этой задачей-любовью довольно успешно справляется. То есть растет, растет в ней по отношению к Лене то самое чувство, до дрожи знакомое.