Поиграем? - Наталья Юнина

— Видишь, я тебе не вру. Мам, может быть, ты знакома с этой девочкой?

— Здрасте, — тихо произнесла девчонка, вытирая слезы тыльной стороны ладоней.

— Да, вы же со второго этажа. А что случилось?!

— Точно что-то нехорошее. Мам, проводи девочку в ванную. Она мне не очень доверяет. Видишь, я тебя не трогаю, — вновь поворачиваюсь к девчонке. — Заходи, пол ледяной.

На удивление, как только мама протянула девчонке руку, та сразу шмыгнула за порог.

***

— Она там часом не утопится? В ванной нет ничего острого?

— Глупости не говори. Нормальная девочка.

— И не думал. Что за семейка такая? Ты в курсе?

— Нехорошая семья. Точнее, мать. Гулящая, одним словом. И с Федькой с первого этажа гуляла, весь двор даже знал. Чуть с женкой своей из-за этого не развелся. И со Степановым с третьего подъезда. Ну, помнишь такой красивый военный. Ой, всех не упомнишь, — махнула рукой. — Как муж ее помер, так пошла баба в разнос. Уже год, а может и больше не с нашими гуляет и то хорошо. Вообще, как-то приутихла она в последнее время. Даже и не видела ее давно.

— Алкашка?

— Да вроде бы, нет. Ну может, пила, но так чтобы сильно — нет.

— Ладно, иди посмотри за девочкой. Не нравится мне это.

Достаю аптечку и жду, сам не знаю чего. Ментов надо вызывать, да и забрать девчонку у шалавы, а не вести с ней светские беседы. Сегодня избила, завтра на мороз. Сука.

Перевожу взгляд на вошедшую девчонку. Только сейчас заметил, насколько она худенькая. Если бы не симпатичное миленькое личико и очень красивые глаза, сказал бы что передо мной пацан. Стрижка даже не под мальчика, а что-то оборванное, как будто наспех ножницами обстрижено.

— Садись, — ставлю стул рядом с диваном. — Тебя как зовут?

— Женя.

— Тебе сколько лет?

— Скоро четырнадцать, — охренеть. На вид лет десять.

— Тебя мама вообще кормит?

— Кормит, я просто сама по себе худая, — быстро тараторит девчонка, опуская взгляд на свои руки. Херово врет.

— А ты дашь мне тебя осмотреть?

— Нечего меня осматривать, — грубо бросает она. — Она меня не бьет, как можно подумать. Так случайно получилось. Первый раз.

— Первый раз до крови?

— Ай! — дергается девчонка, как только я провожу ватой, смоченной антисептиком по ее брови.

— Давай мы позвоним в милицию? Тебя там не обидят. Может быть, заберут в другую семью, — неожиданно произносит мама.

— Нет уж. У меня маленькая сестренка. Как она без меня будет? Не хочу ее бросать. Закончу школу, а дальше поступлю в колледж или университет и уеду в Питер. Буду жить в общежитии и работать. Я узнавала, так можно. Да и… мама же неплохая. Просто…

— Просто блядь, которая каждый раз выбирает нового ебаря вместо благополучия дочери. В свою очередь блядь, она же мать, херачит дочь, потому что ее многочисленные мужики, обвиняют дочь, что та, сука такая, позарилась на их член, тогда как сами ее домогаются.

— Леша! — прикрикивает на меня мама, словно мне снова пятнадцать, и я не по-детски нашкодил.

— Ой, пардон, шлюха, трахарь, бьет и что там дальше было? Половой орган. Тебя уже как, насиловали ее мужики или обходилось?

— Прекрати, — вновь одергивает меня мама.

— Да что тут прекращать? Лучше детский дом, чем вот это вот все. Мало того, что мамаша шалава, так еще и явно подбухивает. До универа, Женя, можно не дожить, — вполне серьезно произношу я, смотря девчонке прямо в глаза. — Закончатся у нее деньги на бухло, так она тебя быстренько подложит под того, кто их сможет ей подкинуть. Или в следующий раз выгонит в подъезд, а там и помрешь от холода. Ее на раз-два лишат родительских прав стоит только заявить и получить отклики соседей.

— Ни один ребенок не выберет детский дом, — качает головой.

— Из двух зол надо выбирать меньшее.

— Она такого раньше никогда не делала. Честно, — вновь утирает слезы. Наивняк. — Просто так получилось. Она меня толкнула, я ударилась.

— А это тоже ты ударилась, когда падала? — указываю взглядом на следы на руке то ли от ремня, то ли от скакалки.

— Отстаньте от меня. Мама просто в него сильно влюбилась и думает, что я тоже. Не знаю почему так думает. И она не пьет. Не надо так говорить о ней! Она завтра остынет.

— Мам, поставь нам всем чайник. Я, правда, хлеб забыл купить. Сваргань чего-нибудь по-быстрому, пожалуйста.

— Сейчас сделаю бутерброды. Черный хлеб остался.

— Давай.

— Она не изменится. И ты это знаешь, — совершенно серьезно произношу я, как только мама уходит на кухню. — Приложи это ко лбу.

Встаю со стула и подхожу к шкафу. Достаю из ящика шерстяные носки и протягиваю девчонке.

— Переночуешь сегодня здесь. Но ты плохо закончишь, Женя. В этом Мухосранске в принципе мало кто живет хорошо, а уж у тебя перспективы вообще херовые. Станешь такой как мать рано или поздно, пусть и не по своей воле.

— Нет, я — другая. И то, что она сказала, ну… то слово. Я такого никогда не делала. Не знаю почему она так сказала. Клянусь. Я не такая.

— Потому что ей так говорят ее мужики. И будут так говорить и дальше, а она тебя бить. Еще не поздно свернуть свою жизнь в другое русло.

— Нет, — вновь качает головой. — В детдоме хуже, я точно знаю. У меня все нормально будет. Так, как я сказала.

Ну и дура. Не будет. Может, и до шестнадцати не доживет. А если и доживет, то… ну и хер с ней, своего дерьма хватает.

***

Долго смотрю на коробку и рядом лежащий шокер. Бежать кое за кем я не собирался, но спустя полчаса, прихватив коробку, все же иду к сестринскому посту.

— Это твое, — ставлю рядом с ней коробку. — Ты меня неправильно поняла, Женя. Точнее я неправильно выразился. Мой комментарий относился не ко мне, а в целом к мужчинам. Если бы я захотел тебя ударить, я бы это сделал сразу. Ты знаешь, эта вещь тебе и вправду нужна, — протягиваю ее коробку.

— А где фраза про то, что вы не бьете женщин?

— А я должен ее сказать?

— Ну, конечно, чтобы выглядеть лучше в моих глазах.

— У меня нет цели выглядеть лучше перед кем-либо. Скорее наоборот.

И ведь правду сказал, нет у меня такой цели. Только сказать открыто, что могу избить мразь, даже если она окажется женщиной, почему-то не решаюсь. Хотя, ясное дело, почему. Не с такой как Женя это обсуждать. Она не поймет. Мало вообще кто поймет.