Одинокие сердца - Даяна Роуз

в голову идея назвать тебя Базъяком?

«Да ты просто гений, Кимберли! Можешь дать пять сама себе.»

Я готова была провалиться со стыда.

Но его, видимо, не очень то и парила вся эта тема. Баз выдавил кривую

улыбочку и как-то отшутился. Вышло не очень смешно. Но бал ему за

старания. А мне огромный жирный минус за тупость.

Всё остальное время мы молча жевали свои куски.

Мой телефон завибрировал. Пришло сообщение. Даже не посмотрев на

экран, я уже знала, кто мне писал.

— Кажется, это у тебя.

— Спам.

Именно так я считала — спам, ничего большего.

Позади меня раздался смех. Я обернулась. За соседним столиком сидела

парочка: парень что-то нашёптывал на ухо своей спутнице, от чего её лицо

покрылось румянцем и она глупо захихикала.

Сложив руки в замок, я со всей серьёзностью посмотрела в глаза Базъяка.

— Посмотрим правде в глаза: вечер — полный отстой и мы оба только и

ждём, что кто-то из нас быстрее его закончит.

— Не то чтобы… — Парень запустил пятерню себе в волосы и отбросил

челку в сторону. — Ох, ладно, ты права. Вечер — отстой. Но пицца была

вкусная.

Впервые за этот вечер я искренне улыбнулась:

— Очень.

— Раз мы оба пришли к выводу, что пора сворачивать удочки… Может

подвезти тебя до дома?

— Да, было бы неплохо.

Баз достал пару двадцаток из своего бумажника, но я остановила его.

— Пополам, не против?

Оплатив счёт мы направились к выходу. Базъяк о чём-то спросил меня, но

я не расслышала, потому что споткнулась и врезалась в твёрдую мужскую

грудь.

— Ох, извините.

— Да ничего страшного.

Парень мягко отстранил меня от себя. Я подняла голову и встретилась с

красивыми зелёными глазами, обрамлёнными густыми чёрными

ресницами.

Какие глаза…

— Кимберли, ты идёшь? — Голос База вывел меня из зелёного омута.

Незнакомец проследил за моим взглядом, слегка улыбнулся и поспешно

удалился вглубь пиццерии.

Сама не знаю почему, я делаю шаг вперёд, но вовремя одумалась и

кинулась догонять Базъяка.

Всю дорогу домой меня не покидало странное ощущение того, что мы уже

раньше встречались.

Кэрри.

Наша вторая встреча произошла весьма неожиданно. На этот раз она сама

чуть не сбила меня. Точнее, споткнулась и упала прямо в мои руки. В тот

день, когда мы встретились в первый раз, было темно. Парковку возле

кафетерия освещал один лишь фонарь, который с трудом справлялся со

своей работой. Я не мог тщательно разглядеть её лица. Только это кроваво-красное бальное платье. Сразу стало понятно — девушка убежала с бала

дебютанток. Когда-то мои родители были в числе спонсоров, пока отец не

решил, что это пустая трата денег. Хоть где-то я с ним солидарен. Весь

этот бал, лишь пыль в глаза. За маской добродетели, стояли не безбедные

толстосумы, которым было не достаточно собственных денег.

Синие.

Сейчас, при ярком освещении пиццерии, я точно вижу её красивые, глубокого насыщенного цвета, синие глаза. Как два омута, они

завораживали меня. Появилось острое желание с разбегу окунуться в них

и утонуть. Никогда не видел таких глаз.

Но девушку окликнули. Она была не одна. Я проследил за её взглядом: какой-то парень нетерпеливо ждал её возле машины. Возможно, они были

просто друзья. Этого я так и не выяснил. Убедился, что она твёрдо стоит

на ногах и поспешно удалился.

В тот вечер я решил ужинать вне дома. Через два дня после моего приезда, отца выписали из больницы. Он благополучно шёл на поправку, так

утверждали врачи. Но стоило Уэстону Кэррингтону переступить порог

собственного дома — он сразу развернул перед нами драму в трёх актах. У

него появился повод манипулировать своими сыновьями, в который он

намертво вцепился своими неокрепшими клешнями.

Было нелегко избегать его, но пока мама и Нэйт находились с ним, у меня

всё же получалось. Пока, в один прекрасный момент, им обоим резко не

приспичило выйти по делам. Угу, конечно.

— Уэстон, помоги мне встать. Пожалуйста.

Я молча подошёл к креслу, в котором сидел отец, и всё так же молча помог

ему подняться.

— Не уходи.

Он не просил. Приказывал.

— Все эти дни проведённые в больнице, я постоянно смотрел на дверь, ждал, когда мой первенец навестит меня.

Мысленно закатываю глаза. Мы с братом родились с разницей в пять

минут. Двойняшки. И только из-за того, что мне угораздило вылезти из

чрева матери первым, меня считали старшим. Первый рождённый сын в

семье Керрингтон. Именно мне предоставили честь носить имя своего

отца, с пометкой: «второй».

Он ждал, что я отвечу ему. Я продолжал молчать. Отец тяжело вздохнул и

продолжил медленно шаркать к выходу из комнаты.

— Ты снова уволился?

Отрицательно качаю головой:

— Карлос отпустил меня на неопределённое время..

— Карлос, — выплюнул отец. Голос его был полон презрения. — Этого ты

хотел — быть на побегушках у сутенёра?!

Он как обычно пытается вывести меня на эмоции, что бы потом в

очередной раз упрекнуть.

Не собираюсь оправдываться за свою работу. Она у меня есть и я ей

доволен.

Отец остановился в дверях и посмотрел на меня. Как обычно

высокомерно, но с некой тоской. Но, возможно, тоска мне привиделась.

— Все эти годы я ждал, что ты примешь правильное решение, — пояснил он.

— Своё решение ты считаешь правильным, моё — для тебя ничего не

значит.

Меня начало трясти. Дрожь пробиралась снизу вверх. Я начал терять

контроль над собственным телом, но вовремя взял себя в руки.

Через час, долгий и мучительный, мама вернулась домой. Её глаза

загорелись надеждой, когда она нашла нас с отцом в одной комнате. Мы

молча играли в шахматы.

— Вы решили поиграть, как в старые добрые…

— Хочу прокатиться. — Соскакиваю с кресла, под недовольное ворчание

отца, и широким шагом пересекаю комнату. — Не ждите к ужину. — Целую

маму в щёку и выхожу из дома.

Захлопнув входную дверь, я запыхавшись остановился и крепко

зажмурился. Дрожь, которую я тщательно блокировал при отце, вернулась.

Меня отпустило только тогда, когда обладательница двух прекрасных

синих глаз, врезалась в меня на пороге пиццерии.

Кимберли.

«— Где мы с папой свернули не туда, что ты из маленького прекрасного

лебедя, превратилась в ЭТО?!»

Сердце бешено билось о рёбра, словно птица в клетке. Мамины слова эхом

звучали в моей голове. Подушка под головой была насквозь мокрая от слёз

и пота. Я осторожно приподнялась на локтях, осмотрелась. В комнате

было темно, за исключением тонкой струйки лунного света попавшего

через окно.

Пару часов до рассвета я лежала без сна, тупо пялясь в потолок. В