Золотой человек - Мор Йокаи

В глубокой низине, где не растут ни кусты, ни деревья, под ногами хлюпает вода, буйной травой укрытая от глаза, горделиво возносят зонтики своих соцветий сочные стебли бутня и пахнущий корицей ветреник; отдельной группкой, словно обособленная аристократия флоры, красуется вымахавшая в сажень черная чемерица с огненно-красными цветами; в траве густо разрослись незабудки, ярко пестреют красные медоносные цветы окопника. Не удивительно, что в дуплах трухлявых ив роится такое множество диких пчел. А среди цветов выделяются зеленые, коричневые, красные шары, напоминающие какие-то диковинные плоды; не каждый человек разберет, что это такое. А между тем перед ним - семенные коробочки луковичных растений, отцветших весною.

Цветущую лужайку вновь сменяют густые заросли - на сей раз ивняк и тополя вперемежку с дикой яблоней, а нижний ярус порос боярышником. Это уже более высокое место.

Тимар остановился, прислушиваясь. Ни шороха, ни шума. Млекопитающих на острове нет - они гибнут во время паводка. Тут обитают лишь птицы, крылатые насекомые да пресмыкающиеся.

Но и из птиц сюда не заманишь ни жаворонка, ни дикого голубя, - им на острове не прижиться, им надобно место вблизи человека, где пашут и сеют.

И все же существуют два вида живых тварей, кто даже на пустынном острове выдает присутствие человека: оса и желтых дрозд. Оба они питают пристрастие к садовым плодам.

Там, где с деревьев свисают большущие осиные гнезда, а желтый дрозд в перелеске заливается зазывными трелями, непременно должно быть саду.

Тимар двинулся на посвист дрозда. Насилу продрался сквозь колючие заросли боярышника и кизила, своими острыми шипами нещадно пронзающими тело даже сквозь одежду, и внезапно замер на месте, как завороженный. Он увидел перед собою сущий рай.

Хорошо ухоженный сад хольдов в пять-шесть, с плодовыми деревьями, высаженными хоть и не рядами, но правильными группами; ветви клонятся к земле под тяжестью золотистых, румяных яблок и груш; сливовые деревья стоят как обсыпанные и похожи на гигантские букеты роз или лилий; в траве под ногами стелется сплошной ковер из паданцев: урожай столь обилен, что их даже не подбирают. Кусты малины, смородины, крыжовника сплелись в густые заросли, а промежутки меж развесистых деревьев заполняют свисающие книзу, усыпанные золотистыми плодами ветви еще одного фруктового дерева - сидонского яблока, или айвы.

В лабиринте плодовых деревьев не проложено тропинок, все пространство под ними густо поросло травой.

А сквозь просвет между деревьями пришельца манит к себе цветник, составленный из восхитительных полевых цветов, каких не встретишь в обычных садах. Островки синих колокольчиков, блестящие, шелковистые опахала ваточника, крапчатые лилии, кровавые грозди ипомеи, дивные офрисы с их похожими на бабочек цветами - все эти незатейливые полевые растения, каким-то непостижимым образом превращенные в садовые культуры, свидетельствуют о присутствии здесь человека. И окончательным подтверждением служит и само жилище, из трубы которого струится дым.

Скромное обиталище это выглядит весьма своеобычно. Позади него находится огромная скала, а в скале есть углубление; по всей видимости, там кухня, где стоит очаг, и оттуда же ведет спуск в нижнюю пещеру, служащую подвалом. На вершине скалы виднеется труба, откуда выходит дым. К скале прилепилось и собственно жилище, сооруженное из камня и самана; в нем два окна и две комнаты. Одно окошко поменьше, и одна из комнат пониже; обе крыты камышом. К этой части жилья сбоку приделано деревянное крыльцо, образующее открытую террасу, затейливо украшенную неумело сколоченными деревянными обломками.

Впрочем, совсем не легко разглядеть, из чего именно сооружена эта необычная постройка: из камня, самана или дерева, настолько густо оплетена она ползучими растениями. С южной стороны ее обвивает виноград, множество бордовых и синевато-лиловых гроздьев которого задорно проглядывают сквозь белесо-зеленую листву, а с севера - хмель, спелые шишечки которого нежным золотом покрывают даже выступ высоченной скалы. И дабы не оставалось на скале ни единого уголка без зелени, даже лысая вершина ее засажена заячьей капустой.

Здесь живут женщины.

Тимар направился к потаенному обиталищу. Через цветущую лужайку вела тропка к жилью, но она совершенно заросла травою, так что и звука шагов не было слышно. Тимар бесшумно подошел к небольшой веранде.

Ни вблизи, ни в отдалении людей не было видно.

Зато перед верандой вытянулся на земле огромный черный пес-ньюфаундленд; представители сей славной породы отличаются редкостным умом и внушают такой респект, что им не решишься говорить "ты", а с первой же встречи вынужден обращаться уважительно.

К тому же вышеупомянутый четвероногий господин - рослый, мускулистый - являл собою один из прекраснейших экземпляров породы; растянувшись перед верандой во весь свой мощный рост, собака заполонила собою все пространство меж двумя столбами. Черный страж изволил притворяться спящим, вроде бы не замечая ни приближающегося чужака, ни своего четвероногого собрата, который в своей отчаянной дерзости предпринял все возможное, дабы подвергнуть испытанию величественное терпение мощного пса. То была белая кошечка, которая совершенно непочтительно кувыркалась вдоль и поперек по распростертой громаде собачьего тела, дразнила пса, лапками хватая его за нос. Но и этого ей показалось мало: киска улеглась на спину вплотную к собаке и, ухватив всеми четырьмя лапками переднюю лапу мощного животного, принялась играть ею, словно тряпичной куклой. Когда достойному черному господину становилось щекотно невтерпеж, он выдергивал у кошки свою лапу и подставлял ей другую - забавляйся, мол.

Тимару даже не пришло на ум, что если это могучее черное существо вцепится в глотку, ему несдобровать; его занимала другая мысль: вот обрадуется Тимея, когда увидит эту белую кошечку!

Войти в жилище было нельзя: собака лежала поперек дороги. Тимар покашливанием решил дать знать о своем присутствии. В ответ на это величественный зверь спокойно приподнял голову, окинув пришельца большими, умными, карими глазами, взгляд которых не отличается от человеческого: они точно так же умеют плакать и смеяться, сердиться и ластиться; затем пес снова опустил голову на земля, словно желая сказать: "Подумаешь, какой-то человек! Стоит ли ради этого подниматься!".

А Тимар рассудил так: ежели из трубы идет дым, стало быть, кто-то в доме топит печь. И он рассыпался в приветствиях, желая доброго для этому невидимому снаружи человеку на трех языках: по-венгерски, по-сербски и на румынском.

Ему отозвался женский голос по-венгерски:

- Добрый день! Кто там? Да заходите же!

- Я бы зашел, да собака лежит у порога.

- А вы перешагните через нее.

- Не укусит?

- Добрых людей она не трогает.

Тимар, собравшись с духом, перешагнул через преграждавшее путь огромное животное; однако собака даже не шевельнулась, лишь чуть приподняла хвост как бы в знак приветствия.