Бульварная Молитва - Серафим Викторович Ларковский

на обществе. До Вани он достучаться не мог по определению, надеялся хотя бы на врача. Но тот лишь отнекивался, давая Есенину сказать что-то по типу:

— Ну что ты, Женя наконец человеком стал. — и заливался хохотом на весь вагон.

Когда ребят вытолкнули из метро, те не прекратили смеяться, кидая друг другу какие-то обрывки фраз и тыкая в раны на лице, которые не заживали из-за через чур острых камней в Голосовом овраге. Базаров и Булгаков переглядывались, шагая рядом и наблюдая, за хохотавшими дуэлянтами и Адамом, тщетно пытающемся их успокоить.

— Все, все, наседка ты наша, тише! Ребята, мы наконец-то на Ордынке. — Есенин пересекся взглядом с Чеховым, сдерживающим смех, и сам засмеялся. — Идем ловить котов.

Он подхватил Женю под руку, и друзья зашагали вперед, стараясь не наступать на швы плитки на земле. Тонкие березки выступали из дыр в асфальте и украшали путь до Большой Ордынки. Ярко и тепло светило солнце, встречавшее друзей с радостью за это разрешение конфликта. Женя с Ваней стали у стены, остальные пристроились к ним.

— Так. Видим кота- ловим.

Чехов согласно закивал, Есенин приготовился прыгать на животное. От остальных такой готовности видно не было, Базаров засеменил в сторону Коровьева:

— Ты чего-то не особо веселый сегодня, обычно первый за любую идею Ваньки… Что-то случилось?

— Да боюсь я за этих двоих… Переживаю, как бы не растерзали друг друга. Чехов больно оптимистичный, вот и волнуюсь. — он вжал голову в плечи и сунул руки в карманы.

К своему несчастью, мимо топала большая серая кошка с побитым ухом. Никто не знал, куда она шла, но лапы занесли животное именно на Большую Ордынку.

— Лови!

— Не уйдешь!

Чехов с Есениным кинулись в сторону кошечки с двух сторон, и пока она убегала от Вани, то угодила прямо в руки Жени. Тот схватил ее за подмышки, рыжий подбежал сзади, и задние когти зверя прорезались по его лицу, а передние начали полосовать щеки Чехова. Кошка верещала и вырывалась, извиваясь как змея в руках парней, передающих несчастную друг другу.

— Чехов! Выпускай эту! Она точно живая! — закричал Есенин, держась рукой за расцарапанный лоб. Женя не стал протестовать и поставил кошку, та мгновенно бросилась наутек, подняв вверх серый пушистый от злости хвост.

Булгаков, Базаров и, разумеется, Коровьев побежали к друзьям, сидящим на водосточной трубе.

— Вы как так умудрились? Вы зачем на кошку напали? Кошка не бабушка, расцарапает! Чехов, хотя бы ты! Почему ты не проследил?

— Да что вы меня таким правильным считаете! Я тоже может иногда хочу за котами побегать! — рявкнул Женя. Ваня обхватил его за плечи, кивая.

— А мы на этой и не остановимся! Всех кошек переловим! — вскрикнул Есенин, игнорируя щиплющую боль в царапинах на все лицо.

— Ваня! — рука доктора потянула за кофту поэта, и парни побежали куда-то прямо.

— Черт подери! Когда у нас было два идиота по отдельности, все было хорошо! А теперь они объединились! — заорал Адам и кинулся следом.

Перед ним открылась потрясающая картина: маленький черный котенок, семенящий по проспекту, Есенин, на коленях летящий к нему, и Чехов, падающий на правый бок, чтобы поймать животное. Кот ускоряется и прыгает на грудь Жене, Ваня влетает головой в шею медика, хватает орущего котенка, хохочет. Чехов укатывается под ноги кучке людей, идущих навстречу, смеется. Зверенок мяукает и дергается, Есенин встает, прижимая хвостатого к себе, несется к другу, протягивает ему руку.

— Чехов, этот точно не призрак! Смотри какой хорошенький! — поэт гладит напуганное животное по голове, пока тот удивленно оглядывается.

— Давай заберем? Булгаков!

— Булгаков!

Саша, далеко не обрадованный тем, что понадобился двум дуракам, подошел к друзьям.

— Можно мы его заберем? Смотри какой черненький!

— Ребят… Я не знаю… Старшие ничего про животных не говорили…

— Ну вот! Значит и не запрещали! Он добрый, он будет жить у меня под кроватью.

Коровьев взял котенка на руки и начал чесать по подбородку, улыбаясь. Взгляд его сменился на более теплый и приятный.

— На Бегемота похож.

— Адам, твой Бегемот размером с Чехова! — усмехнулся Есенин.

Базаров наклонился над котенком, тот лизнул его в нос, Витя отлетел назад, смущенно глядя на уже привыкшего к рукам малыша.

— Мне тоже нравится этот кот.

Булгаков не мог выдержать давление от всего Гротеска, да и ему самому животное показалось милым. Он пожал плечами.

— Ладно, что уж. Давайте сегодня в больницу повезем, прививки всякие поставим, или что еще там нужно.

— Только без этих двоих! — воскликнул Коровьев, указывая пальцем на медика и поэта, те закатили глаза.

Котенка посадили в рюкзак Базарова, который в метро поставили на колени главного друга животных в лице Коровьева. Есенин что-то настырно шептал на ухо Чехову, от чего лицо врача загоралось все ярче.

— Так, мы, пожалуй, выйдем тут. Всем спасибо, всем пока. — поэт и доктор вылетели из вагона, решив ничего не объяснять Гротеску. Базаров шумно выдохнул, Булгаков закатил глаза.

Какой же был план у новоиспеченных лучших друзей, вы узнаете сейчас. Сейчас товарищи стояли у стен Большого театра и глядели куда-то в толпу. Есенин осознал, что раз мистика не идет к ним, у них самих до нее дойти не получается, нужно самим стать мертвецами и повеселить народ. Царапины и удары на лице делали их действительно похожими на ходячие трупы. Идея была такая: подходить к людям, заводить разговор о предреволюционной эпохе так, будто они сейчас в ней. Оба были уверены, что такая авантюра будет решительно забавной для всех вокруг, поэтому решили не откладывать на потом.

— Госпожа, прошу прощения-с… А Вы слышали о революционных движениях в Петербурге-с?

— Боюсь, что царской-с власти осталось мало! Что же делать тем-с, кто дослужился до тайного советника?

— Вся жизнь решительно пойдет-с под откос!

Женщина пошатнулась, начала креститься.

— Помниться был-с я в этом театре с женой-с моей, лютеранкой-с.

— И я-с! Аварийная-с тревога была!

— Пожар-с что ли какой-то-с…

Дамочка закудахтала и кинулась бежать, размахивая крокодильей сумочкой. Чехов дал «пять» Есенину, и друзья пошли дальше. В общем счете, с вопросами о табеле о рангах и революции они обошли человек семь, каждого из которых убеждали, что был когда-то в театре пожар и какие бедные тайные советники!

— Ну чего вы кричите-с, дама! — говорил Есенин милой леди, закрывающей уши.

— Мы ничего-с сделать не можем вам решительно-с!

— Граждане, а что вы такое делаете? — послышался низкий бас сзади. — Майор Петров. — мужчина в синем костюме положил руки на плечи «призраков». — Вы зачем к гражданке пристаете?

Ваня сглотнул, широко раскрыл глаза и уставился на