Мое непослушное сердце - Сьюзен Элизабет Филлипс

Немедленно надень!

Но она не надела. В голове завыла пожарная сирена.

Молли потянулась к подолу ночной рубашки… стащила ее через голову… осталась обнаженной и задрожала то ли от холода, то ли от страха. И потрясение наблюдала, как ее пальцы вцепились в одеяло и потянули.

Даже когда одеяло сползло, она продолжала убеждать себя, что не сделает этого. Но груди уже знакомо пульсировали, а тело томилось от желания.

Она осторожно присела на матрас и медленно сунула ноги под одеяло. О Боже, она сошла с ума! Полезла в чем мать родила в постель к Кевину Такеру!

Такер же в этот момент тихо всхрапнул и перевернулся на другой бок, утащив с собой почти все одеяло. Глядя на его широкую спину, Молли подумала, что еще может незаметно удалиться. Немедленно убраться из его постели.

Но она не ушла, а приникла к Кевину, прижавшись грудью к его спине, вдыхая божественный мужской запах. Знакомый мускусный аромат лосьона после бритья. Ах, как давно она не лежала рядом с мужчиной!

Кевин пошевелился, дернулся, сонно что-то пробормотал. Вой сирены стал оглушительным.

Молли обняла его и осторожно погладила грудь.

«Всего минуту, — повторяла она себе. — Одну минуту — и я уйду».

Кевин ощутил обжигающее прикосновение. Опять проделки Кати, бывшей подружки. Он стоял в гараже, рядом со своей первой машиной, и Эрик Клэптон учил играть его на гитаре. Но вместо гитары Кевин почему-то сжимал в руках грабли. Не зная, что делать, он поднял глаза, но Эрик уже исчез. Кевин внезапно оказался в какой-то странной комнате с бревенчатыми стенами, а рядом лежала Катя.

Катя все гладила и гладила его грудь, и он не сразу сообразил, что она голая. Кевин мгновенно забыл об Эрике. Кровь прилила к паху, а в голове помутилось.

Прошла целая вечность после того, как он порвал с Катей, но сейчас умирал от желания. У нее было дурное пристрастие к дешевым духам. Слишком сильным. Слишком навязчивым. Конечно, глупо из-за этого расставаться с женщиной, тем более что сейчас она благоухала, как булочки с корицей.

Изумительный аромат. Чувственный. Манящий. Его бросило в пот. Он уже не помнил, когда так заводился от нее.

Даже странно. Катя? Ни малейшего чувства юмора. Привычка часами наводить красоту. Но сейчас он невыносимо хотел ее. Прямо сейчас.

Он повернулся к ней. Стиснул попку. На ощупь она немного другая. Свежее. Более пухленькая. Есть что потрогать.

Его трясло от возбуждения, а она так хорошо пахла. Теперь уже апельсинами. И груди… Полные, мягкие, теплые — настоящие сочные апельсины. Нежные губы прижаты к его губам, а руки гладят, ласкают, чуть пощипывают. Медленно спускаются вниз, к его истомившемуся «петушку».

Кевин застонал, жадно вдыхая горьковатый женский запах и понимая, что долго не продержится. Пальцы плохо повиновались ему, но хотелось проверить, готова ли она.

Готова? Настоящий густой мед!

Стиснув зубы, Кевин навалился на нее. Толкнулся внутрь.

С большим трудом. Уж слишком она тесная. Странно…

Сонная одурь постепенно рассеивалась. Уходила. Но похоти с собой не унесла. Он горел как в жару. Аромат мыла, шампуня и женщины воспламенял его. Он вонзался в нее снова и снова, глубоко, еще глубже, еще… и… Набрякшие веки с трудом приоткрылись…

Что?! Может, он еще не проснулся?

Кевин не верил глазам — под ним лежала Дафна Сомервиль!

Он попытался сказать что-то, но язык словно прирос к небу. Кровь била в виски, сердце выпрыгивало из груди. В ушах стоял непрерывный гул.

Он взорвался.

А Молли показалось, что она вся заледенела.

Нет! Не сейчас!

Она почувствовала его содрогания. Тяжелое тело придавило ее к матрасу. Рассудок вернулся к ней. Слишком поздно.

Кевин обмяк и замер.

Все кончено. Уже!

И она даже не имеет права заклеймить его званием худшего любовника во всей истории, поскольку получила именно то, что заслужила, — позор и стыд.

Кевин ошеломленно тряхнул головой, очевидно, чтобы немного прояснить мозги, отстранился и пулей вылетел из кровати.

— Какого дьявола вы здесь делаете?!

Ее так и подмывало заорать, осыпать его упреками, выплеснуть свое разочарование, но кого винить, кроме себя? Ее снова поймали на месте преступления, только теперь ничего не спишешь на возраст. Ей больше не семнадцать лет.

Молли чувствовала себя старой и никому не нужной. Щеки горели от унижения. Доигралась!

— Л-лу-натизм… — пробормотала она. — Я хожу во сне…

— Во сне? Черта лысого!

Окинув ее презрительным взглядом, он направился в ванную.

— Посмейте только с места сдвинуться!

Слишком поздно она припомнила, что у Кевина репутация злопамятного человека. Именно из-за этого прошлогодняя переигровка со «Стилерзами» обернулась кровавой баней, а два года назад он схватился с полузащитником «Викингов», настоящим человеком-горой, и вышел победителем.

Молли сползла с постели и принялась лихорадочно разыскивать ночную рубашку.

Из ванной неслись ругательства. Одно непристойнее другого.

Молли в жизни не слышала ничего подобного.

Бешеный вихрь снова влетел в спальню. Голый вихрь.

— И где, спрашивается, вы раздобыли этот чертов гондон?

— В вашем… вашем бритвенном приборе.

Она наконец заметила ночную рубашку, подхватила с пола и прижала к груди.

— Моего… — Он ринулся обратно в ванную. — Вы стянули его из бритвенного прибора… дьявол!

— Это… вышло случайно. Со мной такое бывает. Когда ходишь во сне…

Она попятилась к порогу, но Кевин в два прыжка пересек комнату и, схватив Молли за плечи, хорошенько тряхнул.

— Да знаете ли вы, сколько эта штука там находилась?..

К сожалению, не слишком долго.

Но тут она поняла, что он имеет в виду презерватив.

— Что вы хотите этим сказать?

Он отнял руки и ткнул пальцем в сторону ванной.

— Хочу сказать, что он валялся там целую вечность и теперь порвался!

Прошло секунды три, прежде чем до нее дошел смысл его слов. Потом колени подогнулись и она рухнула на ближайший стул.

— Ну? — рявкнул он.

Постепенно ее мозг начал функционировать, правда, не слишком активно.

— Насчет этого не волнуйтесь. — Слишком поздно она ощутила подозрительную влагу между бедрами.

— У меня безопасный период.

— Безопасных периодов не бывает! — раздраженно бросил он, нажимая кнопку торшера.