Месть Мориарти - Джон Гарднер

— Все хорошо, — сказал Мориарти Спиру. — Устроимся как клопы в диване… — Он не договорил и повернулся к окну — с площади долетел звонкий детский смех. — Если только соседи не будут слишком докучать.

Распорядившись прислать к нему Бриджет, Мориарти добавил, что все должны собраться в восемь часов.

— Для разнообразия поужинаем сегодня попозже.

Следующие полчаса Профессор провел с Бриджет — выслушал ее впечатление от кухни и спросил, какая помощь понадобится. Еще час он вместе с Сэлли Ходжес разбирал багаж, раскладывал одежду и расставлял по местам прочие вещи. К этому времени в главную спальню доставили кожаный кофр, который пока не трогали.

— Хочешь, чтобы я осталась сегодня? — спросила Сэлли.

— Если только у тебя нет каких-то важных дел, — рассеянно ответил он, осматриваясь и не находя подходящего места для гримерных принадлежностей.

— Делами я займусь и завтра, если ты не против.

— Завтра с утра примемся за работу. Кому-то придется выйти на улицу уже сегодня. — Мориарти с улыбкой повернулся к ней. Голова его по-змеиному качнулась из стороны в сторону. — Кому-то, Сэл, но не нам. Не нам.

В восемь часов шторы были завешены, газовые лампы зажжены, шерри разлит по стаканам. Все приглашенные для участия в совете расселись по местам.

Мориарти в нескольких словах поблагодарил братьев Джейкобс за удачный выбор дома и перешел к делу.

— Я уже отдал распоряжения относительно экзекуторов, и вы знаете, для чего они мне нужны. — Он посмотрел на Спира. — Займись этим в первую очередь. В светлое время дня им здесь делать нечего. Я поговорю с ними завтра вечером, скажем, в десять. Напомни, что излишняя торопливость и суетливость всегда привлекают внимание, заставляют людей оборачиваться и присматриваться к тому, кто спешит. Так что работать будем спокойно и уверенно. Но и засыпать на ходу непозволительно. Лишнего времени у нас нет. Его ни у кого нет.

— Все будут вовремя, — не вдаваясь в объяснения, заверил хозяина Спир.

Следующим на очереди был Эмбер.

— И я не хочу, чтобы обо мне говорилось в открытую, понимаешь? — предупредил Мориарти, отдав приказания насчет наблюдателей. — Твое поручение, может быть, самое главное для нас сейчас. Без глаз и ушей мы работать не можем. Дел для них хватит, и мне нужно не количество, а качество. Пусть все докладывают тебе и отчитываются только перед тобой. Ты, как всегда, отчитываешься передо мной.

— Люди выйдут на улицы в ближайшие двадцать четыре часа, — пообещал Эмбер, плюгавенький, с крысиной физиономией человечишка, пользовавшийся тем не менее большим доверием Профессора.

— Ли Чоу?

Молчавший китаец вскинул голову, как хорошо обученный пес, услышавший голос хозяина.

— До нашего отъезда был, помнится, какой-то химик, весьма полезный нам человек. Жил, если не ошибаюсь, на Орчард-стрит.

Узкие губы китайца медленно растянулись в усмешке. В прорезавшейся щелке блеснули золотые зубы.

— Тот, сто холосый длуг мистела Селлока Холмса, Плофессол?

— Он самый. Мастер иллюзий. Нужный человек. — Мориарти всегда полагался на Ли Чоу, когда дело касалось сумеречного мира снадобий, ядов и курительных смесей, столь необходимых сотням лондонских наркоманов. — Помнишь его?

— Сальз Биг-Ноль. — Имя и фамилия были трудные, и Ли Чоу выговорил все в три слова.

Мориарти добродушно усмехнулся.

— Да, Кокаиновый Чарли.

— Вы всегда так его называли, Плофессол.

— Как и многие из наших добрых знакомых в этой области, Чарли воображает, что работает сейчас на других. Или даже на себя самого. Пусть он больше так не думает. Дай немножко денег. Или сделай ему немножко больно. Решай сам. Мне нужно знать, помогает ли он нашему хитроумному мистеру Холмсу. В любом случае нужно сделать так, чтобы он, как и прежде, оказывал услуги нам. И только нам. Ты понял?

— Понял. Длугих тозе поискать?

— Только очень, очень осторожно.

— Остолозно. Да. Я все устлою. Снасяла мистел Биг-Ноль.

— Правильно. Бигнол так же необходим для моего плана против мистера Холмса, как экзекуторы и сычи для прочих дел.

Где-то далеко, в мире, лежащем за пределами Альберт-сквер, залаяла собака. Голова у Мориарти угрожающе качнулась из стороны в сторону.

— А теперь слушайте все. Мне нужна информация о Кроу. Об этом Черном Инспекторе, Энгусе Маккреди Кроу.

— Он еще не вернулся из Америки, — с довольной ухмылкой сообщил Эмбер.

— Это понятно, — Мориарти нахмурился. — Но я хочу знать больше. Когда его ждут? Как обстоят дела с его семейной жизнью? Есть ли в доме прислуга? Какие у него отношения с начальством и подчиненными? — Называя очередной пункт, Профессор загибал палец. — Меня интересует также его прошлое. Послужной список. Привычки, пристрастия, увлечения.

Сэлли Ходжес, не сдержавшись, рассмеялась, когда Мориарти уставился на незадействованный мизинец. Эффект получился такой, как если бы по темной воде запрыгал вдруг луч света.

— Мне еще не встречался человек, — продолжал Профессор, — который не думал бы, что в его прошлом нет ничего такого, что нужно скрывать. Человеческая слабость, порок — самое страшное оружие, какое только есть в нашем распоряжении. Это оружие стоит сотни экзекуторов, двух сотен рыкунов.[20]Его цена — цена добродетельной женщины. Ее невозможно измерить никакими деньгами, никакими изумрудами и рубинами.

— Я знаю одну Руби, — шепнул Уилли Джейкобс. — Шлюха в Чепеле.[21]И берет недорого.

Мориарти остудил шутника ледяным взглядом.

— Найдите мне слабое место инспектора Кроу.

Уильям опустил голову, а женщины быстро переглянулись. Наступившую тишину нарушало только шипение газовых ламп.

Сэлли Ходжес осторожно откашлялась.

— Вообще-то, мы уже приглядываем за Кроу, — сказала она и улыбнулась Мориарти почти с вызовом.

— Хорошо, поговорим позже. Теперь о нашем старом знакомом, Вильгельме Шлайфштайне. — Профессор произнес имя немца с такой неприязнью, словно оно было ядом, от которого он спешил избавиться. — Насколько я понимаю, ему нужно выгодное дело. Что ж, я всегда приходил на помощь братьям по ремеслу. Нужно найти для него что-то соблазнительное, что-то, ради чего стоит потрудиться. Опасное дельце с большой прибылью. Второе наше самое опасное оружие — жадность. Завлеките человека в ловушку его собственной жадности — и он ваш навсегда. И вот что еще, Эмбер. Когда твои наблюдатели выйдут на улицы, мне нужно знать, где скрывается Шлайфштайн.