Схимники. Четвертое поколение - Сергей Дорош

– Что ты сделал? – Теперь в его голосе звучало удивление.

– Убрал боль, – пояснил я.

– Ты колдун?

– А ты веришь в колдунов?

– До сих пор не верил, но ты прогнал Люта. Я знаю его давно. Он не привык упускать добычу из рук. И вот сейчас – как ты убрал боль? Это колдовство.

– Нет, просто знания, – покачал я головой. – Как тебя зовут?

– Жданом родители нарекли, – хмуро ответил он.

– Ты сирота, – сказал я. Это был не вопрос – я знал, что так и есть.

– С чего ты взял?

– Ждан – значит долгожданный ребенок. Будь твои родители живы, разве допустили бы они, чтобы ты так жил?

Он вытер рукавом нос и с вызовом посмотрел на меня.

– Мои родители были хорошими.

– Но они – были, – ответил я. – Так ты идешь?

– Ты ведь можешь заколдовать и меня, – насупился он.

– Хорошо, – не стал я спорить, – можешь пока считать это колдовством. Могу, но не хочу.

– А Лют поймет, что ты его облапошил?

– Не знаю, может, да. Но на меня он руку больше не захочет поднять.

– А на меня?

– Не знаю. Пока ты со мной, он тебя не тронет. А потом может отыграться за все.

– Значит, дядя, ты мне и выхода не оставил? – В голосе его прозвучала слишком уж едкая ирония.

– Отчего же? Можешь больше не соваться в те места, которые он считает своими.

– Не пойдет, дядя. Я и сегодня сюда не собирался, да видишь, как кривая вывела.

Я повернулся к нему спиной и пошел прочь. Теперь выбор был за ним. Ждан встал и поплелся следом. Даже спиной я чувствовал все ту же обреченность. Его мысли были мне понятны. Убежать он уже не надеялся, как и справиться с человеком, обладающим моими способностями. Так ли это должно быть? В свое время некто, называвший себя Экспериментатор, точно так же повернулся спиной к одному бродяге, и бродяга тоже поплелся за ним, кляня судьбу. Этим бродягой был я, хоть, честно признаться, промышлял не воровством, а разбоем. Словом, как и Ждану, гордиться в прошлом мне было нечем.

Рыночная площадь опять приняла нас в свои шумные объятия. Мой новый знакомый слегка приободрился, когда наш золотой был потрачен на то, чтобы купить ему добротный шерстяной плащ и новые сапоги. Его стоптанные башмаки, подошва которых давно просила есть и уже не подлежала никакой починке, тут же отправились в мусорную кучу.

На остаток денег я приобрел немного вяленого мяса, несколько луковиц и три большие морковки, десяток крупных картофелин и горячий каравай ржаного хлеба. Скудный запас. По воровской привычке Ждан рыскал глазами по толпе, а один раз мне даже пришлось взять его за руку, которой он потянулся уже к кошельку толстого и, судя по одежде, весьма зажиточного горожанина.

– Забудь об этом даже думать, пока находишься рядом со мной, – строго произнес я.

– Так деньги закончились, – попытался возразить он.

– Это – наши заботы, не стоит перекладывать их на плечи и кошельки других людей.

– Ты видел его пузо? – возмутился мой спутник. – Бьюсь об заклад, он даже не заметит, ежели у него пропадет пара серебреников.

– Зачем тебе сейчас деньги? – спросил я, выходя из толпы.

Он даже задохнулся, настолько этот вопрос показался ему нелепым.

– Деньги всегда нужны. Я уже забыл, когда нормально ел.

– Вот скоро и поешь.

Он удивился, когда мы вышли из города. Какое-то время воздерживался от вопросов, просто плелся следом, наслаждаясь тем, что ноги в тепле, а шерстяной плащ спасает от холодных порывов ветра с гор. Но чем дальше мы отходили, тем больше проявлялась его растерянность. Я вдруг понял, что Тихая Замуть – единственное место, которое Ждан видел в своей недолгой жизни. Город был для него всем миром. То, что лежало за его чертой, казалось неведомым, а потому страшным.

– Дядя, мы куда? – спросил он. – Ты еду обещал.

– Вот за ней мы и идем, – ответил я невозмутимо.

– Так там ни одной харчевни.

– Из харчевни без денег тебя поганой метлой погонят, – рассмеялся я.

Недоумение на его лице сменилось паникой, а та очень скоро уступила место прежней обреченности. Я улыбнулся. Все это слишком знакомо. Когда-то я был на его месте. Сейчас его мысли мечутся, словно тараканы в комнате, где зажгли свечку.

Мы пришли к озерцу. Заросли скрывали небольшой мыс, уютный и незаметный со стороны. Я иногда ночевал здесь и здесь же припрятал вещи, отправляясь сегодня в город.

– Собери дров, – приказал я, сбрасывая одежду.

Стекавшая с гор вода была ледяной. Она даже летом нормально не прогревалась. Я отошел подальше от берега и погрузился под воду, привычно замедляя свое сердцебиение. Ловить рыбу я любил. Очень интересная тренировка для моих способностей, хоть и несложная. Наверняка простой рыбак с удочкой управился бы гораздо лучше. Когда я вынырнул, в каждой руке у меня было зажато по крупной рыбине. Ждан метался по берегу. Увидев меня, он что-то закричал. Ветер скомкал слова и отбросил их куда-то к югу. Я не видел никакой опасности ни для себя, ни для своего нового знакомого, а потому пошел к берегу не спеша.

– Ты чего, дядя! – заорал он, едва я ступил на мокрый песок. – Я думал, ты топиться пошел!

– Чего же тогда не спасал? – Я плюхнулся на берег под старой ивой, купавшей свои ветки в водах озера, очень похожей для меня на девушку, оплакивающую возлюбленного.

Ивы всегда напоминали мне о прошлом. Нежные прикосновения рук, печальный взгляд с застывшей в нем немой просьбой. Нет, она все понимала, не просила меня остаться. Словами не просила. Но взгляд… А я тогда даже не оглянулся, шел, и с каждым шагом идти было все легче. Словно порвал связь, которую мы считали вечной, одним махом. Но воспоминания возвращались непрошеными гостями. Я предпочел вечное одиночество. Может быть, зря…

– Так я того, в воде, это… – замялся он.

– Плавать не умеешь, – подсказал я, насмешливо улыбаясь.

– Да, – растерянно развел он руками.

– Ну конечно, – кивнул я. – Где же в городе плавать учиться. Дров собрал?

Он кивнул и указал мне на небольшой ворох веток. Я рассмеялся. Во-первых, этого бы и на час не хватило. А во-вторых, сухие ветки лежали вперемешку с теми, которые Ждан только что отломил у живого дерева.

– Что не так, дядя? – насупился он.

– Все так. – Я оборвал смех. – Только дрова должны быть сухими, и этого мало.

– Где же их, сухие, найдешь? – возмутился он. – Дождь вчера прошел.

– Я имел в виду те, которые засохли, на которых листья уже не растут, – пояснил я. Да, в спутники мне досталось типичное дитя городов, которое в лесу просто не сможет выжить. Я встал, расшнуровал свой заплечный мешок, достал складной рыбацкий нож и бросил ему.