Такие трудные чудеса - Владимир Гончаров

– Симак!! Ну, где ты шляешься?! Сколько ждать можно?! Давай, иди сюда скорее!

Димка, совершенно обалдевший от того, что услышал свое школьное прозвище, и ровным счетом ничего не понимая, выступил из-за укрытия…

* * *

На полянке он увидел двух мальчишек, своего примерно возраста. Один – стоял к нему спиной, уперев руки в бока, а другой сидел на невысоком пеньке перед небольшим костерком, но тоже смотрел не на Димку, как можно было бы ожидать, а совершенно в противоположную сторону. Оттуда, из кустов рябины вынырнул третий парнишка, также по виду лет десяти-одиннадцати, не больше. Пацаны, как пацаны, вроде ничего особенного. Только что-то в их облике было странное и непривычное, хотя Димка никак не мог понять, что именно. Но, по ощущению, это было что-то такое… не опасное, в общем, не существенное…

Мальчишка, который выскочил к костру с противоположной стороны полянки, удивленно и немного настороженно уставился на вышедшего из-за дерева Димку. Двое других ребят, увидев, что их приятель пялится куда-то им за спины, повернулись в ту же сторону. На несколько секунд у костерка установилось недоуменное молчание. Этого времени было совершенно достаточно, чтобы Димка мог окончательно убедиться: ни один из этих троих ребят ему совершенно точно не знаком. Тем не менее, он решился первым прервать паузу. Знакомы – не знакомы! Какая разница?

В конце-концов, ему нужно, понять, где он оказался. Это главное.

– А откуда вы меня знаете? – первым начал разговор Димка.

– С чего это ты решил, будто мы тебя знаем? – ответил вопросом на вопрос, как это нередко водится у мальчишек, тот, который сначала стоял к Димке спиной.

– Ну, ведь позвали: «Симак, иди сюда скорее!»

– А ты-то тут при чем? – поинтересовался рыжеватый паренек, который раньше сидел на пеньке. Теперь он встал и, вертя в руках какой-то прутик с обгорелым концом, внимательно разглядывал Димку с ног до головы. – Это не ты, это вот он Симак! – заявил рыжеватый, ткнув своим прутиком в сторону подошедшего одновременно с Димкой мальчика.

– Ну-у… – немного смутился Димка, – просто меня в школе ребята тоже иногда Симаком называют… Вот я и подумал… – пояснил он, пожав плечами.

– Да-а? – удивленно и при этом вполне доброжелательно протянул обладатель одинакового с Димкой прозвища. – А чего это тебя так прозвали?

Димка не видел ничего обидного в своем школьном прозвище и не считал необходимым делать тайну из его происхождения.

– Да так… – пояснил он пренебрежительно, несколько скривив набок физиономию. – Ничего особенного… Фамилия у меня Симаков – вот и Симак!

Все трое ребят как-то по-особенному переглянулись, и рыжеватый мальчик очень заинтересованно спросил:

– А зовут? Имя твое как?

– Димкой… – механически ответил Димка, но тут же солидно поправился, – Дмитрием!

– Оба-на! – возбужденно вскричал вопрошавший и, обращаясь к тому, кого он только что сам назвал «Симаком», радостно заключил, – слышал, Димыч? Вы же полные тезки! Во здорово! Да вы похожи даже! Не, правда, похожи! Может, вы родственники?!

Только теперь до Димки вполне дошло, что стоявшего напротив него мальчишку по странному совпадению звали точно так же, как и его самого, – Дмитрием Симаковым.

Это обстоятельство пришлось очень по душе всем, кто находился на лесной полянке, и дальнейшее знакомство состоялось моментально.

Рыжеватый паренек с прутиком оказался Михаилом Авсеневым, или попроще – Михой, а также Овсом, а третий из компании был представлен как Серега, он же Серый, он же Седой, но это не от фамилии, а от того, что имел неосторожность родиться платиновым блондином.

За оживленной церемонией знакомства Димка даже как-то забыл о той цели, которая привела его на эту полянку, к этим ребятам, но место, в котором он непонятным образом оказался, как бы само напомнило ему, что приключение далеко еще не закончилось.

Что-то почти неуловимо мелькнуло над кронами сосен, и воздух буквально распороло страшным ревом реактивных двигателей. Димка аж присел, а его новые знакомые, кажется, не обратили на весь этот грохот никакого внимания.

– Что это? – спросил Димка.

– Как что? – удивился вопросу Седой, – самолеты.

– Да я понимаю, что самолеты. А чего это они так низко?

– Ты чего? Только сегодня приехал? – включился в разговор Миха.

– Ага, – на всякий случай то ли соврал, то ли не соврал Димка. Он и вправду не знал, как в этом месте и в его положении следует отвечать на такой вопрос.

– Ну, тогда все ясно! – успокоил Седой. – Не боись! Дня через два привыкнешь. Здесь Кубинский аэродром совсем рядом. Три километра. Военный. А сейчас у них полеты начались. Это еще что! Они и в пять часов утра могут начать. У нас в корпусах стекла трясутся! Я первые дни в лагере из-за этого до подъема просыпался, а сейчас уже привык. Все привыкли. Уже и не замечаем…

Димка никогда не слышал, чтобы в окрестностях деревни, где была дача Симаковых, присутствовал хоть какой-нибудь аэродром, не говоря уже о военном. Самолеты изредка пролетали над тихой Спешихой на такой страшной высоте, что их и разглядеть толком не удавалось. Разве только кипенно-белый след, тянувшийся через полнеба, выдавал движение крылатой машины в холодной голубизне. А звук до земли вообще не доходил.

– А как эта река называется? – спросил Димка, ни к кому специально не обращаясь, и показал пальцем в сторону недалекого берега. Он почему-то заранее опасался ответа, который может услышать.

– Да тут одна река – Москва! – ответил ему тезка. Димка ожидал чего-то в этом роде, но все равно растерялся.

– А Спешиха? – жалобно спросил он, прекрасно понимая, что та находится от Москвы-реки, по крайней мере километрах в двухстах, и одновременно совершенно не понимая, как он мог оказаться в такой страшной дали от своего дома, от мамы…

– Спешиха? – переспросил тезка. – А мы, кроме Москвы-реки, здесь других речек не знаем. Это – приток, наверное, какой-нибудь? У местных, у деревенских, нужно спросить. Вот они, наверное, знают…

Димка мучительно соображал, как ему следует вести себя и даже что говорить дальше. Поведать новым знакомым, что он непонятным образом в какие-то мгновения перенесся из одного места в другое на пару сотен километров, он почему-то не решился. Кто в такое поверит? Он и сам в это поверить окончательно не мог и потому на всяких случай переспросил:

– Ребята! А вы, правда, не врете? Это точно Москва-река? Вся троица удивленно переглянулась.

– Ну, ты, паря, даешь! Чего нам тебя дурить? – несколько даже возмущенно ответил ему Седой, а Миха добавил:

– Это ты сам нас дуришь! Так я и поверил, что тебе родители не сказали, куда тебя привезли! Тебя же родители сюда привезли? Ты ведь не из лагеря?