Трамвай идет в депо - Марина Серова

– Понятно. Поэтому схему движения транспорта и решено было реформировать? – Все, о чем рассказывал Алексей, было мне неизвестно. Я давний и заядлый автомобилист, поэтому проблемы городского транспорта стали для меня откровением.

– Да. Нужно было сократить число маршрутов и оптимизировать сеть. Тут и начались грязные подковерные игры. Все понимали, что Одинцов, совместно с которым мэрия разрабатывала и утверждала новую систему, заберет себе все самые денежные маршруты. Отмечу, что это было бы правильным решением. Олег давно в бизнесе городских перевозок и подходит к нему профессионально. Остальные игроки – не более чем любители, жадные до бабла. Но такое положение многих не устраивало. В основном – конкурентов.

– Много их?

– Было много. Но на данный момент основной конкурент один. Исаев Денис Валерьевич, глава транспортной компании «Спутник». На рынке около пяти лет. Очень жаждет подвинуть Одинцова.

– А куда остальные делись?

Алексей развел руками:

– Не выдержали конкуренции. Есть несколько ипэшников, которые специализируются на маршрутках. И есть те, кто хотят зайти на рынок. Но этим ничего не светит, поскольку правила конкурсного отбора достаточно жесткие, начиная с хорошо укомплектованного автопарка и заканчивая компетенцией персонала. Рынок перевозок трудозатратный, особенно в условиях города с развитой транспортной системой. Поставить его на ноги тяжело, влезть, расталкивая всех локтями, практически невозможно.

– Есть же еще вроде муниципальный перевозчик.

– Конечно, есть. Но в его парке в основном медленный транспорт – троллейбусы, трамваи. При этом мало автобусов и совсем нет маршруток. Конкурировать с Одинцовым и Исаевым им не под силу. Но они и не стремятся. Городу есть куда потратить бюджет. Им главное, чтобы частные перевозчики покрывали Тарасов плотной сетью и не осталось в ближайшей округе мест, не охваченных транспортной доступностью. Деньги с перевозчиков городские власти все равно имеют.

– Ясно. А как конкуренты противостоят Одинцову?

– Его всегда пытались «сковырнуть» с насиженного места. Нам в Антимонопольной службе часто давали понять, что неплохо бы заняться «зарвавшимся» товарищем. Но повода придраться не было. Да, его компания контролирует более пятидесяти процентов всего рынка перевозок в городе, но доминирование – это еще не признак нарушения закона. Монополисту можно что-то предъявить, только если он не дает развиваться честной конкуренции или злоупотребляет положением. А Одинцов не злоупотреблял. Цены на билеты в его транспорте аналогичны муниципальным. Новым компаниям он не препятствовал. Если заходишь на уже готовый рынок и тебе некуда встать – это не препятствие. Это твоя собственная глупость.

– То есть единственный способ убрать Одинцова – это убрать Одинцова? – прямо спросила я.

Алексей посмотрел на меня внимательно, словно только сейчас сделал свои выводы.

– Я об этом не задумывался. Но в целом вы правы. Если его уберут – в прямом или переносном смысле, желающие воспользоваться его автопарком и налаженной инфраструктурой найдутся. Могут посадить нужного человека во главе его фирмы, например. Или забрать жирный, сочный кусок рынка, ликвидировав «Тарасов-транс» как объект и заменив его собственным. Тут чего угодно можно ожидать, вплоть до коллективного сговора конкурентов.

Я нахмурилась. Картина вырисовывалась невеселая.

– А почему вы все-таки интересуетесь этим делом? Работаете на кого-то?

– Не на конкурентов Одинцова, если вы об этом, – ответила я, поднимаясь с места. – Спасибо за беседу.

– Не за что, – ответил Алексей и, когда я уже повернулась, чтобы идти к выходу, окликнул меня: – Кстати, вы были не правы.

– В чем?

– Даты у меня на руке – не даты рождения детей. Это даты, когда я потерял близких людей. Маму и отца. Направление взгляда верное, но выводы неверные.

Я кивнула:

– Бывает и на старуху проруха. До свидания.

Когда я уже была у дверей, мне вслед донеслось:

– Но детей у меня действительно двое.

* * *

Выскочив из «Кебаба», я протиснулась сквозь плотный поток людей и вышла к парковке, где мне полчаса назад удалось приткнуть свою машину. Опять пошел снег, засыпая белым все вокруг и прихорашивая унылую и грязноватую рыночную площадь. Прогревая мотор, я разглядывала поток автотранспорта на забитом машинами проспекте. Автобусы действительно подъезжали непрерывно. Одни были переполнены людьми, другие пустовали и подолгу стояли на остановках, пытаясь набрать пассажиров, из-за чего им протяжно и заунывно сигналили водители стоящих сзади конкурентов.

Утром я набрала Марию Павловну – ее сын на связь так и не вышел. Новых сообщений от него не приходило. Женщина была на грани отчаяния. Но держалась с достоинством. Сейчас, когда мне стало очевидно, что Одинцова и семью похитили, пора было подключать тяжелую артиллерию, однако Кирьянов меня разочаровал.

– Танька, я не могу ничем помочь, – сказал он, когда я со второй попытки дозвонилась до него и рассказала, какой мне видится ситуация.

– В смысле? Неужели нет никаких оснований заподозрить, что он пропал?

– Законных – нет. Он пишет, оставляет голосовые сообщения своим помощникам. По его словам, болеет и не может сейчас выйти на работу.

– Но дома его нет!

– Откуда ты знаешь?

– Потому что… – Я запнулась.

Кирьянов верно растолковал мое смущение:

– Ты была у него дома? Ты что, совсем дура? Это же незаконное проникновение.

– Нет, – запротестовала я, – мне позволила его мать. Она дала согласие.

– А она – собственник жилья? Нет, насколько я понимаю. И пока отсутствие Одинцовых не доказано, распоряжаться она ничем не может. У тебя что, отбило юридическую память?

– Кирьянов, – разозлилась я, – ты же не хуже меня понимаешь, человек пропал. Пропал вместе со своей семьей, а у него, на минуточку, ребенок! Тебе не интересно, почему глава крупной транспортной компании в такой сложной для своего бизнеса ситуации позволяет себе прогуливать, ссылаясь на простуду? Ничего не смущает? Его дочь не появлялась в школе уже около двух недель. Девочка просто перестала ходить на уроки без всякого предупреждения.

Владимир Сергеевич вздохнул.

– У меня связаны руки. В конце концов, это даже не мой район. Действуй самостоятельно. Докажи факт похищения.

– Улики в его доме не считаются?

– А они есть?

– На полу в кухне чашка валялась с пролитым чаем, судя по пятну, двухнедельной давности. У ребенка в комнате на столе тетрадь с недописанной строкой. Машины стоят в гаражах. И кот две недели там жил один. Бросили бы они кота? – Чем больше я перечисляла, тем больше убеждалась в том, что на руках у меня, по сути, ничего нет.