Хамелеон - Ричард Хайнс

— Раз мы не можем вас соблазнить, то вы наверняка приготовили для себя что-нибудь посочнее.

— Нет, я пас. В моем представлении дикая гулянка — это несколько банок пива и видео. Я и здесь каждый день получаю достаточную встряску. Больше у меня ни на что не остается сил. Так что вы, молодежь, порезвитесь и за меня.

— Что-то вы состарились раньше времени.

Последние слова молодого маклера относились и к Делбою, который стоял поблизости, прислушиваясь к разговору.

— Ладно, по крайней мере, нельзя сказать, что мы не попытались повысить качество вашего однообразного отдыха, Джонни. До встречи.

Он вернулся к своим приятелям.

Делбой стоял, держа в руке пиджак, и выглядел весьма задумчивым, что с ним бывало крайне редко.

— Наверное, мы действительно стареем.

— С чего ты это взял?

— Мы с тобой другой породы, совсем не той, к которой относятся эти мальчишки и девчонки.

— Что верно, то верно. Они красивые, бойкие и веселые. Теперь почти везде нужно как минимум иметь диплом магистра делового администрирования, а лучше еще и защитить диссертацию, чтобы получить место. Мы же по-прежнему берем людей прямо из-за парты, не имеющих никакого опыта. У них нет возможности узнать то, что действительно важно.

Делбой тотчас же повеселел.

— Точно. Опыт того, как играть в тотализатор, накачиваться спиртным и наркотиками, пока ты еще молод, беззаботен и можешь получать от этого удовольствие. Ты прав. Гарвардские выпускники — сухие учебники. Они не увидят осуществимую схему, даже если ткнуть их в нее носом.

Джон широко улыбнулся.

— Я никогда не слышал таких верных слов. Но я скажу тебе вот что. Эти ребята знают дорогу в «Брукс бразерс»[9]и «Барнис».[10]— Делбой рассмеялся, выражая свое согласие. — Они специалисты по части того, как украсть у ближнего работу, девочку и вообще все ценное, что накрепко не прибито гвоздями.

Тут они обратили внимание на небольшую группу, обступившую одного из самых агрессивных молодых маклеров. Тот возбужденно хвастался своим новеньким «Порше-911». Весь день он говорил о своей машине любому, кто был готов слушать, подробно перечисляя все технические характеристики.

Тогда Джон промолчал, но теперь подмигнул Делбою и окликнул парня, уже собравшегося уходить:

— Эй, Чарли, я слышал, ты обзавелся новой спортивной машиной.

Маклер, довольный тем, что Джон обратил на него внимание, обернулся и просиял.

— Ну да, Джонни.

Джон продолжал:

— Представляю, как ты рад. Значит, «Порше-911», да? Классно. Но позволь тебя спросить, ты знаешь, в чем разница между «девятьсот одиннадцатым» и дикобразом?

Маклер, сбитый с толку, покачал головой.

— Нет, а в чем?

Джон повысил голос, чтобы его услышали все:

— У дикобраза все иглы снаружи.[11]

Центральный Манхэттен

Джон жадно, залпом осушил высокий стакан пива, а Делбой подался вперед и засунул сложенную десятидолларовую бумажку за бретельку танцовщицы, которая профессионально крутилась вокруг шеста. Бар был заполнен мужчинами в хороших костюмах, которые наслаждались первым стаканом наступивших выходных и радостными воплями приветствовали стриптизерш, сменяющих одна другую.

Делбой сунул руку в карман и достал очередную десятидолларовую бумажку, запас которых, по-видимому, был неиссякаемым.

— Я подумываю о том, чтобы вернуться в Лондон.

Джон уже не в первый раз слышал это от своего друга.

— Наверное, рано или поздно такое происходит со всеми нами, — заметил он и дал знак пышной официантке в блузке с опасно глубоким вырезом, чтобы та принесла еще два пива.

— Что ж, вот это произошло и со мной, — задумчиво промолвил Делбой. — Ты знаешь, чем Нью-Йорк отличается от Лондона?

— Думаю, что знаю, но все равно, будь добр, просвети меня.

— На самом деле все очень просто. В этом городе все откуда-то из другого места. Вот почему здесь проще таким, как мы с тобой. Мы незаметно проскользнули сюда, потому что все вокруг тоже иностранцы, чужаки. Возможно, эти люди говорят по-другому, но они такие же, как мы.

— И что с того? — спросил Джон, зная наперед, каким будет ответ.

— Вот почему Нью-Йорк никогда не станет для меня домом. У меня нет такого ощущения, будто я здесь свой. Этот город перерабатывает все, в том числе и своих жителей.

Делбой взял новый стакан пива с подноса, который принесла официантка, и отблагодарил ее щедрыми чаевыми.

— В Лондоне все обстоит иначе, именно это делает его домом. Здесь полно хищников, которые только и ждут, когда их переработают. В Лондоне полно лондонцев, коренных, которые родились и выросли там.

— Возможно, но в Лондоне человек с таким акцентом, как у меня, навсегда останется иностранцем, на которого будут смотреть сверху вниз. Здесь никто не ставит это тебе в вину. Наоборот, за это тебя любят, — Джон отпил глоток пива. — Здешние люди просто другие. Но ты прав. Ньюйоркцы забудут тебя через несколько минут после того, как за тобой закроется дверь, англичане же не забывают так быстро. Если человек обосновался в Лондоне, то он всегда может туда вернуться.

Сейчас Джон чисто механически повторял эти слова.

Он часто говорил так Делбою, когда того одолевала ностальгия и его нужно было подбодрить, сам уже сомневался в их справедливости, но все же продолжал убеждать своего друга:

— Но почему ты так торопишься отсюда уехать? Здесь можно зарабатывать кучу денег, а твой дом все равно тебя будет ждать. Лондон, мой друг, никуда не денется. — Джон задумчиво помолчал. — Знаешь, быть может, все дело в нашем возрасте.

Делбой рассмеялся.

— Не может быть, что у нас с тобой одновременно начался кризис среднего возраста…

— Нет, черт побери! — прервал его Джон. — Это продолжается уже несколько лет. — Он умолк, мысленно подводя итоги. — Но пожалуй, ты прав, дружище.

— В чем?

— Пришло время перемен, — Джон осушил стакан. — Я до смерти устал от политики и от той ерунды, которой занимается наш банк. Я не уверен, что мне по душе то, во что меня превращает Нью-Йорк. Пора двигаться дальше.

Делбой кивнул.

— Есть какие-нибудь мысли на этот счет?