Как уморительны в России мусора, или Fucking хорошоу! - Дмитрий Черкасов

— Тогда я тебя сейчас ракетой, — человечек сунул руку в штаны пижамы и начал там шарить. — У меня всего одна ракета, но многоразовая…

— Помогите…, — тихо сказал Вася.

Псих склонился над новым пациентом:

— А, может, ты американский эсминец?

— Я не эсминец! — в полный голос рявкнул Рогов. — Я — Шерлок Холмс!

Оперативник понадеялся на то, что имя великого сыщика остудит пыл больного.

— Ну, вот, — очкарик хлюпнул носом и продолжил поиск «ракеты». — А говорил — не эсминец… Классический янкес, проект «Спрюэнс». Щас, погоди, устрою тебе Перл-Харбор…

— Помогите! — заорал Вася, поняв, что через несколько секунд он подвергнется «ракетно-гомосексуальному» насилию с элементами садизма.

В открытую дверь палаты из освещенного коридора заглянула дородная медсестра.

— Помогите! — опять крикнул Рогов.

— Пудрик, ты что шалишь? — работница шприца и клизмы отвесила очкарику легкий подзатыльник. — А ну, в койку!

— Я — Павел Первый…, — начал сумасшедший.

— Знаю, знаю, — медсестра развернула больного лицом к пустовавшей кровати у стены, легко приподняла его за шиворот и дала пациенту хороший пендель. Псих улетел точно на свое место, треснувшись башкой об ограждение койки. — Водоизмещение, вооружение, экипаж… Вот и отправляйся в порт, к своему пирсу.

Женщина повернулась к связанному милиционеру:

— Ты его не бойся, он обычно тихий… Авианесущие крейсера — они все такие.

— А я д-думал, — затрясся Рогов, — что он царь…

— Ну какой же он царь? — засмеялась фельдшерица. — Если только дворцовый шут…

От удара в мозгах «Павла Первого» что-то перемкнуло и он жалобно забубнил:

— Вы такая красивая женщина. Не хотите разместить свое фото у меня на сайте? Я вам гарантирую не меньше трех иностранных поклонников в день. Мое элитарное агентство — лучшее в городе…

— Пудрик, заткнись, — проворковала медсестра, поправила Рогову одеяло и тихонько вздохнула. — Растроение личности… То он крейсер, то директор супер-пупер службы знакомств, то глава «Газпрома». Сильно ему башку отбили, сильно…

— Нанесение тяжких телесных повреждений? — осторожно спросил Вася и попытался вспомнить соответствующую квалификацию преступления из Уголовного Кодекса. — Я детектив, знаю. Статья сто двадцать вторая, пункт два[24]?

— Она самая, — фельдшерица погладила Рогова по плечу. — И тебя, Холмс, вылечим…

* * *

В общем на пятерых оперативников кабинете, захламленным различными вещдоками и еще не сданными бутылками, сидел грустный старший лейтенант Игорь Плахов.

Утром он на спор со своей очередной девушкой съел три куска намазанного гуталином хлеба и теперь мучался животом.

«Наверное, хлеб был несвежий», — печально размышлял старший лейтенант, глядя на покрытую грязно-бежевыми разводами стену кабинета.

— А-а, мужики, привет, — простонал Плахов, завидев Соловца и Казанову. — Бисептольчика нет?

— Нет, — в унисон ответили майор и капитан.

— И у вас нет. — Старлей печально уставился в пол.

Соловец бросил замызганную куртку на спинку стула, включил настроенный на частоту «Азии-минус» радиоприемник и уселся напротив Плахова.

— Игорек, у нас мероприятие…

— Какое? — заныл старлей, мечтающий лишь о том, чтобы тихо и незаметно умереть, а не участвовать в очередной попойке или сидеть в засаде.

— Такое! — Казанцев взгромоздился на стол. — Труп у нас на территории, вот что…

Однако сие сообщение не возымело никакого эффекта.

Плахов как пребывап в прострации, так и продолжил в ней пребывать. На все трупы в мире ему было плевать с высокой колокольни, ибо посторонние покойники ничто в сравнении с бурчанием и резями в собственном животе.

— Тяжелый случай. — Казанова оценил состояние коллеги и повернулся к Соловцу. — Чо делать будем, Георгич?

— Лечить, — ответил майор и обратил свой взор на любимую им резиновую дубинку. — Я где-то читал, что удар по почкам заменяет кружку пива. Денег на пиво у нас нет, а угостить товарища нужно. Отсюда вывод…

— Георгич, может, не надо? — встрепенулся Плахов.

— Тогда соберись и слушай…

— Ладно. — Старлей выбрал между «угощением» и необходимостью участвовать в разговоре. — Какой труп, кому поручено?

— В том то и дело, что никому. — Соловец наклонился поближе к Плахову. — Труп в таком месте, куда никто не ходит… Но на нашей территории.

— Плохо, — сообразил старлей.

— Однако есть и положительный аспект, — изрек Казанова. — До границы с соседями — не больше пятидесяти метров…

— Это хорошо, — согласился Плахов.

— К сожалению, местность открытая, — доверительно сообщил Соловец.

— Это плохо, — огорчился старший лейтенант.

— Но скоро ночь и фонари там горят через один, — вставил словечко Казанова.

— Это хорошо, — приободрился Плахов.

— Хотя по той улице часто проезжают патрули, — заявил майор.

— Плохо, — насупился оперативник.

— Патрульные обычно пьяные, — молвил капитан.

— Это хорошо, — сообразил старлей. — И что ты предлагаешь?

— Их надо отвлечь, пока мы будем перетаскивать труп, — сказал Соловец.

— Мне?

— Тебе, — Майор положил Плахову руку на плечо. — С Казановой мы уже всё обсудили.

— А как отвлечь-то?

— Будешь стоять на углу и, если заметишь чужую машину, пальнешь по ним из ракетницы и побежишь, — Казанова озвучил план. — Ракетницу искать не надо, вон она валяется…

Старлей наморщил лоб и погрузился в размышления.

— Новый мировой рекорд установил пассажир трансатлантического авиарейса Санкт-Петербург — Нью-Йорк, житель нашего города, заслуженный контр-адмирал, бывший начальник штаба Арктического флота и, по совместительству, помощник представителя президента по Северо-западному региону Мойша Опанасович Моцык-оглы, — поведал диктор «Азии-минус» в перерыве между заказанными правильными радиослушателями песнями «Эй, ментяра, продерни в натуре…» и «Эй, ментяра, продерни в натуре…» в повторе. — Он провел двенадцать тысяч километров верхом на унитазе, перед полетом съев купленную в аэропорту дыньку…

Плахов резво вскочил со стула:

— Я сейчас! — и пулей выскочил в коридор.