Конрад - мальчик из консервной банки - Кристина Нестлингер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он наверно в первый же день получил пятерку, — сказал господин Эгон.
— Мне его оценки безразличны, — сказала госпожа Бартолотти.
Из школы сначала высыпалась толпа мальчишек, потом толпа девочек, затем толпа девочек и мальчиков, и только после них появился Конрад.
Он увидел госпожу Бартолотти и господина Эгона и направился к ним. Вслед ему кто-то крикнул:
— Бартолотти в болоте, Бартолотти в болоте!
Конрад не оглянулся.
— Хорошо тебе было в школе? — спросила госпожа Бартолотти.
— Ты получил пятерку? — спросил и господин Эгон.
Конрад покачал головою.
— Нет? Почему? — разочарованно спросил господин Эгон. — Может, лучше пойдем во второй класс?
— Не, предок, — ответил Конрад. — Нет, правда, нет. Эта муть, которой здесь учат, одинакова, и скучная до безумия. Я не получил пятерки, потому что не еще не раскрывал рта.
— Конрад, как ты говоришь?
Господин Эгон был так потрясен, что на лбу у него проступило семь морщин.
— Говорю по-детски, — ответил мальчик. — Именно так, как другие дети. — Он повернулся к госпоже Бартолотти. — Мне кажется, я понял, что вы имели в виду, когда утром говорили о моей взрослой речи, и кажется, я уже немного научился говорить по-детски. — Конрад снова повернулся к господину Эгону. — Я сегодня ничего не отвечал на уроках, потому что сначала хотел освоить правильное произношение. Завтра… — мальчик улыбнулся господину Эгону, — завтра я уже буду отвечать и наверно получу пятерку. Если она вас так радует!
Конрад шел по главной улице между госпожой Бартолотти и господином Эгоном.
— Мне очень трудно еще различать, что означает говорить по-детски, а что означает говорить невежливо. Мне надо еще хорошо изучить это различие.
Когда они повернули на улочку, где жила госпожа Бартолотти, то заметили, что за ними бежит Кити Рузика и машет рукой. Госпожа Бартолотти остановилась.
— Эта не та невежливая девочка, что живет под тобой? — спросил господин Эгон, а когда госпожа Бартолотти кивнула, добавил: — Я не хочу, чтобы Конрад общался с ней. Это девочка не раз показывала мне язык!
Кити Рузика сразу показалась госпоже Бартолотти еще приятнее.
— Мой сын будет общаться с этой девочкой сколько захочет! — воскликнула она.
— А мой нет! — воскликнул господин Эгон. Кити была уже совсем близко, поэтому Конрад спросил:
— Что мне теперь делать? Общаться с ней или нет?
— Ты должен… — начал господин Эгон, потом крикнул: «Ой!» — потому что госпожа Бартолотти снова наступила ему на ногу.
— Слышишь, что говорит отец? Ты должен общаться с нею, — улыбаясь, сказала госпожа Бартолотти.
Кити уже подошла к ним.
— Добрый день, госпожа Бартолотти, — сказала она. Господину Эгону девочка только поклонилась, а Конраду улыбнулась. — Сегодня у меня день рождения, — продолжила она, — и ко мне придут дети. Я была бы очень рада, если бы и ты пришел. Мы собираемся в три! Бывай! До трех!
Кити побежала дальше. Наверно, она потому так спешила, что до трех нужно было сделать много дел. А Конрад с родителями шел медленно.
— Я против, — заявил господин Эгон. — Она невоспитанный ребенок!
— Не говори глупости! — рассердилась госпожа Бартолотти. — Она совершенно нормальная девочка. Да еще и красивая!
— Тебе очень хочется туда идти? — спросил Конрада господин Эгон.
Конрад подумал. Потом сказал, что еще хорошо не знает, очень ли ему хочется. Но Кити ему нравилась. А кроме того, ему кажется, что пойти к Кити наверно было бы полезно, он бы мог там лучше научиться говорить по-детски.
Господин Эгон вздохнул. И потому, что он ничего не хотел запрещать Конраду, и потому что боялся за свои пальцы. Ведь у госпожи Бартолотти снова появилось сердитое, грозное выражение на лице. Она сказала:
— Конрад, это дело очень простое: если ты сегодня пойдешь к Кити, ты мой сын, а если вечером тихонько ляжешь в кровать, то его!
— Понятно, мама, — сказал Конрад. Однако господин Эгон не сдавался.
Когда они подошли к дому, он неожиданно вспомнил, что собирался после обеда повести Конрада на чертово колесо.
— Эгон, иди в свою аптеку! — крикнула госпожа Бартолотти, дрожа от злости.
Но господин Эгон не торопился в аптеку. Сейчас был обеденный перерыв. Аптеку он открывал в два часа. У него был еще целый свободный час, и он хотел провести его в квартире госпожи Бартолотти. Однако она решительно запротестовала.
— Нам некогда! — сказала она. — У нас нет еще подарка на день рождения. И нет обеда для тебя. И вообще мы хотим побыть одни, понимаешь!
— Тогда до свидания, — сказал господин Эгон и печально поплелся в свою аптеку.
Конрад стоял и смотрел ему вслед. Он тоже погрустнел и тихо сказал:
— Мне жалко отца.
— Нечего его жалеть. Такого старого зануду!
Господин Бартолотти потянула его домой.
— Он мой отец, и я его люблю!
Конрад еще больше погрустнел. Поэтому госпожа Бартолотти торопливо заверила его, что и она любит Эгона. Всем сердцем любит! И Конрад снова повеселел.
Когда они пообедали, господин Бартолотти начала искать подарок для Кити. Доставая из шкафа в гостиной игрушечный сервиз, когда-то давно заказанный, она заметила, что Конрад хочет поговорить о господине Эгоне. Он начал с намеков: мол, родители должны мириться друг с другом, так лучше для детей, и если родители ссорятся, то в большинстве случаев виноваты оба. А еще сказал, что все люди разные и надо быть благожелательным к своим близким.
Госпожа Бартолотти мыла запыленный сервиз и тихо бубнила:
— Конечно. — Или: Да, да. — А сама думала: «Теперь мне нельзя и слова сказать про Эгона! Ведь я снова разозлюсь, начну ругать его, и Конрад снова загрустит».
Она решила при Конраде не говорить больше про аптекаря ничего плохого. И наступать ему на ноги только тогда, когда будет полностью уверена, что Конрад не увидит.
Без пяти минут три Конрад стоял уже у двери в прихожей, готовясь идти на день рождения. Он трижды умылся, дважды причесался и обулся в только что начищенные ботинки. В руках он держал коробку из-под обуви, завернутую в тонкую розовую бумагу. Сверху на коробке был приколот зеленый бант из двадцати петель. А розовую бумагу госпожа Бартолотти всю изрисовала маленькими красными сердечками. В коробке был упакованный игрушечный сервиз.
— Ну, Конрад, — сказала госпожа Бартолотти, — тебе можно уже идти.
— Еще нет трех, — заколебался мальчик.
— Несколько минут не имеют никакого значения, — сказала госпожа Бартолотти.