Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова - Владимир Хрусталев

Он постоянно сидит там, входит в детскую – приходит к Ольге и Татьяне, когда они в постели, сидит, разговаривает и гладит их… От Софьи Ивановны его тщательно скрывают, и дети не смеют ей о нем говорить. Это что-то невероятное и непонятное.

Все няни под его влиянием и на него молятся. Я была совершенно подавлена этим разговором.

Обедала Ольга [Александровна] и я в Аничкове. Т. к. имела только одну мысль в голове – то могла говорить исключительно об этом. Но кто же может помочь? Семейству очень трудно и щекотливо. Про него (Распутина – В.Х.) ходят самые ужасные слухи»[56].

Графиня Е.Л. Камаровская, вспоминая пребывание осенью 1911 г. в имении Ай-Тодор, указывала: «В Крым приехал Григорий Распутин… В этой связи великий князь просил меня не допускать встречи и знакомства с ним Ирины Александровны»[57].

Рост влияния при царском дворе Распутина сильно тревожил обе семьи. В январе 1912 г. великая княгиня Ксения Александровна записала в дневнике: «Все уже знают и говорят о нем и ужас какие вещи про него рассказывают, т. е. про А[ликс] и все, что делается в Царском. Юсуповы приехали к чаю – все тот же разговор – и в Аничкове вечером, и за обедом я рассказывала все слышанное. Чем все это кончится? Ужас!»

Между тем, великий князь Александр Михайлович и Ксения Александровна прочили брак дочери Ирины с каким-либо принцем, желательно наследным. Слухи об этом доходили и до семейства Юсуповых и чрезвычайно волновали маму и сына. Основных претендентов на руку Ирины было двое – греческий принц Христофор (1888–1940), пятый сын короля Георга I и великой княгини Ольги Константиновны, и принц Уэльский Альберт Эдвард (1894–1972). Последний кандидат был самым интересным для великого князя Александра Михайловича. Можно только гадать, куда пошла бы мировая история, если бы в 1936 г. его дочь Ирина Александровна взошла на британский престол вместе со своим мужем королем Эдуардом VIII. Но, увы, по разным причинам дело до брака Ирины с иностранным принцем так и не дошло.

Княгиня З.Н. Юсупова в своем письме к сыну от 18 февраля 1911 г. сообщала из Царского Села следующее:

«Милый мой мальчик,

Пелагея очень тебя просит привезти для меня такой пенальчик для моих золотых вещей. Она вырезала приложенный рисунок из “Lady’s Pictorial” № 24 прошлого Christmas. Очень умно, что ты собираешь товарищей по вечерам для чтения вместо игры в карты! Я убеждена, что у вас времени для занятий достаточно, но думаю, что все-таки веселье преобладает, а должно было быть наоборот. Опиши подробно твой завтрак с Баттенбергами (имеются в виду Виктория Баттенбергская и ее дочь Луиза – В.Х.). Меня очень интересует знать, как все это прошло.

21-го [февраля]. Письмо мое лежало неоконченным несколько дней! Папа меня опять так напугал вторым плевритом с левой стороны, что я сама была не своя все это время! Эта противная инфлюэнца ползет с одного места на другое и устраивает все новые сюрпризы! У Папа такие боли были в боку, что пришлось Боткина вызывать в 2 ч. ночи! Он вымазал его йодом и стало легче, но следующую ночь Папа провел тоже тревожно, и вид такой вялый и грустный, что я чуть не послала тебе телеграмму! Я все боялась за сердце, и Боткин, кажется, тоже. Теперь, слава Богу, температура нормальная и, если все пойдет благополучно, можно будет встать через два дня. Сейчас Вотя у него сидит, и они играют в карты! Я, конечно, продолжаю дома сидеть, а после этой тревоги чувствую себя избитой! До свидания, мой дорогой мальчик. Крепко тебя обнимаю. Как я буду рада, когда ты вернешься! Не лучше ли тебе ехать на Москву? Храни тебя Бог! Мама»[58].

Феликс продолжал учебу в Англии и поддерживал переписку с родными и знакомыми. В ответ также получал большую корреспонденцию. Сохранилось письмо великой княгини Елизаветы Федоровны к нему от 28 февраля 1911 г.:

«Дорогое дитя!

Да благословит тебя Господь.

Спасибо тебе за письмо. Виктория написала, что она была очарована Оксфордом, куда мы с ней в ранней молодости ездили к дяде Леопольду, мамину младшему брату.

Какое счастье, что мама и вправду лучше и можно надеяться, что это больше не повторится, дал бы Бог.

Я только что пришла от чахоточных. Там все идет хорошо, и у больных бывают такие трогательные моменты и такая поучительная смерть. Когда приедешь, можно будет все тебе рассказать. Конечно, во время молебна молились за твоих родителей и за тебя. Больные – одни только новые.

Как я понимаю твою радость и беспокойство из-за приезда Е., да избавит тебя Господь от страданий, ведь эти муки, к сожалению, могут быть гибельны, когда мы не имеем силы бороться и падаем жертвой нашего чувства. Да бдит над тобой святая Фомаида (святой мученице Фомаиде Египетской молятся о помощи при блудных искушениях – В.Х.) и да защитит тебя! Как бы я хотела, чтобы ты женился и имел детей! Как ожили бы твои родители! А сердце в погоне за несбыточным счастьем иногда проходит мимо – совсем рядом – совершенной радости, не замечая ее, вот что грустно. Бедное дитя. Я буду счастлива видеть тебя здесь; почему бы не провести лето в Архангельском и отсюда выезжать в другие имения, вместо того чтобы сидеть в Царском? Я боюсь этой встречи, боюсь за нее, ведь играть чужим сердцем очень опасно. Ты не можешь устроить ее развод и жениться на ней – тогда зачем кидаться навстречу опасности, разве не так? Говорить все это, я знаю, в сущности, бесполезно, все это известно с сотворения мира. Но, увы, никто не остерегается, пока не становится слишком поздно.

Мне надо сейчас идти в храм.

Бог благословит тебя и да даст тебе силы и радости быть честным человеком.

Елизавета»[59].

Княгиня Зинаида Николаевна Юсупова часто плохо себя чувствовала и часто бывала на отдыхе в Крыму. Она по-прежнему принимала у себя многих гостей. Так, например, князь императорской крови Гавриил Константинович в воспоминаниях писал о посещении осенью 1911 г. ее имения:

«Мы ездили с визитом к княгине Зинаиде Николаевне Юсуповой, в тот самый дом, в котором Татиана (родная сестра Гавриила Константиновича – В.Х.) была объявлена невестой кн. Багратиона.

Мы как-то обедали у Юсуповых. Они жили по-царски. За стулом княгини стоял расшитый золотом татарин и менял ей блюда. Мне помнится, что стол был очень красиво накрыт, и что были очень красивые тарелки датского фарфора. В столовой было большое зеркальное окно с прекрасным видом на Ай-Петри.

После обеда мужчины сели играть в бридж, а я остался разговаривать с княгиней и другими дамами. Я томился, потому что все темы были исчерпаны»[60].