Вечный хранитель - Виталий Гладкий

Глеб тяжело вздохнул и ответил:

— Да знаю я, знаю… И все равно неохота. Тебе лимон с сахаром?

— Без разницы…

Они выпили за встречу, закусили. Николай Данилович пытливо посмотрел на мрачное лицо Глеба и спросил:

— Так все-таки, что тут у тебя стряслось? Нутром чую, что появились какие-то проблемы.

— Появились, — не стал спорить Глеб. — Но у тебя.

— Это как понимать? — удивился Тихомиров-старший.

— Сейчас все сам увидишь…

Глеб сходил в кабинет и принес фотографию.

— Вот она, проблема, — сказал он, вручая снимок отцу. — Послание…

При взгляде на фотографию лицо Николая Даниловича вдруг закаменело и покрылось бледностью.

— Не может быть… — пробормотал он чуть слышно.

— Что значит — «не может быть»? — встревоженно спросил Глеб. — Ты о чем?

— Ведьма… Точно ведьма! Это же сколько ей лет? А я не верил… — продолжал говорить сам с собой Николай Данилович, не отводя глаз от снимка.

— Батя! Очнись! — Глеб потряс отца за плечо. — Что с тобой?!

— Ничего… Со мной все в порядке… — Тихомиров-старший наконец оторвался от снимка, налил себе полную рюмку коньяка и выпил одним глотком. — Уф! Это же надо… Баба Глафира собственной персоной. Живая! Как попал к тебе этот снимок?

— Ты посмотри на обороте. Там все объяснено. Или почти все.

Николай Данилович прочитал надпись несколько раз и откинулся на спинку стула; как показалось Глебу, совсем без сил — будто снимок за считанные секунды выпил всю его энергию.

— А теперь расскажи мне все по порядку, — попросил он сына. — Думаю, что твоя история будет очень занимательной. И даже трагической.

— Это точно. Как догадался? — Глеб был поражен.

— Все, что было связано с бабой Глашей, обычно добром не заканчивалось.

— Кто она?

— Сначала хочу послушать тебя. А потом и я выложу все, что знаю.

— Лады… — И Глеб рассказал отцу о событиях прошлого дня, стараясь не упустить ни единой детали.

Николай Данилович долго молчал, а потом сказал:

— Дай сигарету… — Он закурил. — Ну надо же. Вспомнила… Теперь я понял, чей голос доставал меня в Лондоне. Ничего удивительного…

— Ты обещал рассказать…

— Обещал. Не хотелось бы… да куда теперь денешься. Деда помнишь?

— Как не помнить?

— Ну да, ну да… Он сильно тебя любил. «Надёжей» называл. Между прочим, ты стал сильно на него похож. В детстве это было не так заметно… Так вот, Глафира Миновна была бабой Глашей уже тогда, когда дед еще лежал в люльке.

— Что?!

— А то. Сколько я помню бабу Глашу, она всегда была в одной поре. В точности, как на этом снимке. Между прочим, я удивлен тем, что есть ее фото. Она запрещала себя фотографировать. Однажды я ухитрился и несколько раз щелкнул бабу Глашу тогда, когда она этого не видела. И что ты думаешь? Вся пленка оказалась засвеченной. А я, между прочим, фотоаппарат из рук не выпускал и уехал домой сразу же, даже не переночевав. Так что вариант постороннего вмешательства исключается.

— Поэтому ты называешь ее ведьмой?

— Нет. Это всего лишь один мелкий штришок из ее биографии. Нужно сказать, что я мало с ней общался. Вообще-то, Глафира Миновна приходится тебе двоюродной прабабкой. То есть как бы не совсем родня. На ней был женат родной брат твоего прадеда. Притом женился он на ней во второй раз; его первая семья погибла во время страшного лесного пожара. Как сказывал мне дед, баба Глаша была значительно старше своего мужа, но любил он ее без памяти. И долго не старился. А потом сгорел вмиг, как свеча, — за неделю. Дед сказывал, что в гробу муж бабы Глаши выглядел, словно мумифицированные мощи праведника, который пролежал в земле минимум столетие.

— И все равно, я не могу понять — причем тут колдовские штучки? Ведь есть долгожители, даже в настоящее время, которым уже минуло сто двадцать лет. Возможно, в старые времена некоторые жили и дольше. А про эффект моментального старения я недавно читал в Интернете. Это такая болезнь. Может поражать даже детей.

— Про то ладно. Спорить не буду. Не исключено, что баба Глаша — уникум по части продолжительности жизни. Но есть и другие интересные моменты. Например, советская власть в деревушке, где она жила, установилась только после Отечественной войны, кажись, в пятьдесят шестом. И то в усеченном виде — колхоза так и не создали, а всего лишь образовали лесничество. И работали в нем одни местные жители.

— Ну и о чем говорит этот факт?

Николай Данилович кисло улыбнулся и ответил:

— Дед рассказывал, что власти никак не могли найти дорогу в деревню. В девятнадцатом году, когда, согласно указу о продразверстке, большевики выгребали из крестьянских амбаров весь хлеб до зернышка, красноармейский продотряд так и сгинул где-то в окрестных лесах, не добравшись до деревни бабы Глаши. Кивали на белобандитов, но они боялись даже сунуться в те места. С чего бы? А что касается деревенских жителей, так они запросто ездили в город на базар и всегда возвращались. Но вот загадка — никого из посторонних они никогда не подсаживали на свои телеги. Отказывали категорически. Такая петрушка получается…

— Ты меня не убедил, — упорствовал Глеб. — Лично я знаю несколько деревень и скитов, куда долго не ступала нога чужого человека. По крайней мере, до тех пор, пока не появились вертолеты. И опять-таки, даже сейчас я не дал бы гарантии, что где-нибудь в таежной глуши не притаилось небольшое селение, в котором понятия не имеют о современных реалиях.

— Экий ты Фома Неверующий… Что ж, слушай дальше. В деревне этой никогда не было ни врача, ни даже фельдшера, и тем не менее все ее жители доживали до преклонного возраста. Потому что всех их лечила баба Глаша. Она могла вызывать дождь, когда нужно, или разогнать тучи. Она понимала язык зверей. Да-да, не смейся! Баба Глаша была в деревне главным начальником. Да что начальником! Ее боготворили. И боялись, если честно.

— Но я ничего не вижу в ней от ведьмы. Знахарка, ведунья — это да. Не спорю. Но не более того.

— В общем-то, я с тобой согласен. Если уж на то пошло, то она колдунья. Ведьмы, ведуньи и знахарки в этой иерархии стоят пониже. Ты умаляешь ее способности потому, что тебе никогда не приходилось с ней сталкиваться. Нужно сказать — открою тебе нашу маленькую семейную тайну — мы с дедом в свое время договорились, что ты не должен о ней знать. Но теперь… теперь она сама к нам пришла на порог. Пусть и в виде фотографии с приглашением. Между прочим, я предполагаю, что она хочет видеть не столько меня, сколько тебя.

— С какой стати? Почему так думаешь?

— Слава богу, тебе не довелось общаться с бабой Глашей… Она знает все наперед. От нее невозможно что-либо скрыть. Между прочим, как это ни тяжело мне сейчас говорить на эту тему, она напророчила нашей маме скорую смерть. Я тогда, дурак, не поверил, хотя баба Глаша и подсказала, что маме делать, дабы избежать такой участи. Зря мы не поверили… Теперь вот каюсь, да поздно. Между прочим, я почему-то уверен, что ей была известна и судьба гонца. Похоже, он чем-то ей не угодил. Вот она и отправила его в последний путь… с пользой для себя.