Гамбит Айвенго - Саймон Хоук

Лукас переключил объектив шлема в обычный режим и сделал выдох. Буа-Гильберт собирался бить в голову, и он понятия не имел о том, что Лукас уже разгадал его замысел. Лукас вынес копье под щит в последний момент, перед самым столкновением, подавшись слегка вправо, что угрожало его равновесию, но в результате копье Буа-Гильберта прошло всего в доле дюйма над его головой. Толчок от нанесенного удара почти заставил Лукаса потерять стремена, но он сумел удержаться. Когда он добрался до противоположного конца арены и развернул лошадь, то с удовлетворением увидел, что тамплиер повис на перегородке и корчится на ней, пытаясь упасть на любую из сторон. Он выронил свой щит и копье, и его конь промчался дальше без всадника. Проезжая мимо него на обратном пути, Лукас испытал разочарование, увидев, что не нанес видимого ущерба. Этого он и боялся. Он ощутил, как его копье слегка рикошетировало в момент удара, и догадался, что оцарапал бедренные пластины и нанес скользящий удар по набедреннику, но этого оказалось достаточно, чтобы выбить противника из седла. Грех было жаловаться. Учитывая отказ его акустического устройства, он выступил не так уж и плохо. Проезжая мимо тамплиера он подтолкнул того тупым концом копья, оказав неблагородную помощь в его попытках отцепиться. Храмовник рухнул на землю, словно металлолом посыпался.

Принц Иоанн был в ярости.

– Клянусь небесами, это невыносимо! Сначала саксонский жестянщик посрамил моих лучников, а теперь этот безымянный рыцарь отнимает у меня Фронт-де-Бефа, протыкает Де Брейси, и оставляет тамплиера повисшим на перегородке, словно освежеванный олень! Кто-нибудь положит конец этой наглости?

– У нас все еще есть кровавый де ла Круа, – сказал Фиц-Урс.

Иоанн набычился.

– Раздражает зависимость от этого притворно улыбающегося баска с его вымышленным именем. Он обходится мне дороже, чем половина свободных компаньонов Де Брейси. Если бы он того не стоил, я бы дал столько же, чтобы избавиться от его мягких речей и ухмыляющихся глаз.

– Наглость де ла Круа свойственна его народу, – заметил Фиц-Урс. – И если его мягкие и манерные повадки кажутся нам издевательством, они более чем компенсируются его мастерством на поле боя, качеством, которое, при всем моем уважении, сир, вы не можете позволить себе не заметить.

– Справедливо, слишком справедливо, – проворчал Иоанн. – Будем надеяться, что он отработает деньги, которые мы ему платим. Этот белый рыцарь опозорил моих лучших людей.

Объект их разговора спокойно сидел верхом на гнедом жеребце и в задумчивости смотрел на поле, по которому белый рыцарь возвращался на дальний конец арены. Сквайр красного рыцаря закрепил шлем де ла Круа, затем подал ему копье и щит.

– Как думаешь, ты сможешь его победить? – спросил оруженосец.

– Не знаю, братишка, – ответил де ла Круа. – Есть в нем что-то очень странное. Он атакует быстро и вульгарно, и ты заметил, с какой легкостью он движется в своем доспехе? Его щит выдержал натиск мощных ударов, но на нем не осталось их отметин. Он мгновенно распознал слабость Де Брейси – его плечо, нашел брешь в защите Буа-Гильберта, который редко допускает подобное, и я нескоро забуду то, что он сотворил с Фронт-де-Бефом. Этот выдернутый с корнем дуб совсем не так прост, каким кажется на первый взгляд. Так как – должны мы проявить галантность, а?

Красный рыцарь похлопал легонько оруженосца по плечу рукой в перчатке, прежде чем принять щит с крестом из белых королевских лилий на красном. Фанфары проревели старт, и де ла Круа дал шпоры гнедой боевой лошади.

Лошадь красного рыцаря была свежее, чем жеребец белого, и все же они мчались навстречу друг другу, как стрелы, выпущенные из арбалета. Оба рыцаря взяли копья наизготовку, оба заняли идеальную позицию. Они сошлись в центре арены с оглушительным грохотом, который разнесся по лощине, словно молот ударил по наковальне. Сила ударов была такой, что оба были почти выброшены из седел, в каждый из щитов пришелся удар копьем. Встреча привела к скрежещущей, полной дрожи остановке, обе лошади припали на колени. Оба копья разлетелись. Никто не упал с лошади.

Лукас смотрел на обломок своего копья и не мог поверить в происходящее. Ему показалось, что кто-то засунул его голову в гигантский гонг, а затем долбанул по нему со всей дури, вызвав звон, угрожающий разорвать его череп, словно дыню. Его копье сломалось! Оно не должно было сломаться! Сначала перестало работать акустическое устройства, теперь – все копье! Которое у него было всего одно! Где, во имя Христа, он возьмет другое?

Он медленно поехал на свой конец арены, чувствуя вкус крови, перед глазами плыло. Кровь шла из обеих ноздрей. Он ощущал себя так, словно его переехал поезд. Он мог видеть беснующуюся толпу, но ничего не слышал. Единственным звуком в его голове было бам-бам-бам, непрекращающееся эхо столкновения. Доспех и щит спасли его, но все, что ему удалось, это остаться в седле. Лошадь тоже была не слишком рада этому.

«Вот дерьмо», – подумал он. Вот он, человек 27-го века, ощущающий свое превосходство над этими неандертальцами… И тут появляется де ла Круа и выплескивает ему в лицо ведро холодной воды.

Он вернулся на исходную позицию, где на него с беспокойством смотрел Хукер. Он бросил ему беспомощный взгляд, на мгновение подняв забрало и сделав глоток воздуха. И что ему теперь делать? У них не было запасных копий.

– Выражение лица вашего оруженосца отражает ваши проблемы, безымянный рыцарь, – произнес голос совсем рядом. Лукас едва его расслышал. Он быстро закрыл забрало и повернулся, рядом с ним стоял молодой оруженосец с копьем. – Мой лорд и господин, увидев, как вы расправились с Фронт-де-Бефом, повелел найти ваш шатер и принести вам эля в честь вышей победы. Я не мог не обратить внимания, что вам недостает запасного оружия. Несомненно, тому виной обстоятельства, которые вы были не в состоянии проконтролировать. Я доложил об этом моему господину, и он приказал мне предложить вам вот это, его копье, если гордость позволит вам его принять. Для благородного Ательстана будет честью, если вы окажете любезность, проверив его копье в бою в этот день.

Молодой солдат протянул копье Лукасу. «Значит, – подумал Лукас, – рыцарский дух все еще жив». Он осознал, насколько глупой была эта мысль в то самое мгновение, когда она пришла ему в голову, и он сделал все возможное, чтобы не рассмеяться в голос. Так уж было ему свойственно, что всякий раз, когда он был напуган до безумия, у него проявлялась обескураживающая склонность к смущению. Нервная реакция, которая при сложившихся обстоятельствах, могла быть неправильно понята. Он откинулся назад и проглотил свою истерию.

– Передайте вашему господину, что я обязан его гостеприимству и что сожалею, что не могу сообщить, кто должен ему дань благодарности. Я поклялся никогда не показывать свое лицо до тех пор, пока не наступят определенные условия. Я конечно же постараюсь воспользоваться его копьем с честью.

Он принял копье и кивнул оруженосцу, который ответил небольшим поклоном. После этого до него с запозданием дошло, кем является его благодетель. Саксонский вельможа, из-за которого Уилфред был изгнан из дома своего отца. Лукас вовсе не возражал, чтобы Ательстан получил Ровену. Он только что ее заслужил.