Ритуал тьмы - Кристоф Хардебуш

Дома здесь были намного больше, чем в соседних деревеньках и городках — некоторые из них высотой в шесть-семь этажей. Некоторые здания окружали озеро.

Вдоль реки вела широкая улица, называвшаяся Гран-рю-дерив. Валентина дернула Никколо за рукав, указывая на большую церковь.

— Смотри, это площадь Фустери!

На большинстве домов высились деревянные арки, выдававшиеся над крышей, — Валентина сказала, что тут их называют «Dômes», то есть купола.

Через какое-то время они свернули направо и подъехали к двум плоским мостам через Рону. Валентина болтала без умолку, обращая внимание Никколо на важные достопримечательности города, рассказывала истории о своих визитах в Женеву и даже поделилась с ним воспоминанием о том, как когда-то прямо здесь, на Иль-русо, рядом с зернохранилищем, тайно купалась с подружками в речке. Никколо зачарованно слушал ее рассказы, радуясь, что может столько узнать о жизни Валентины.

Карета пересекла мост и еще немного проехала по городу — здесь стало немного тише. Вскоре они покинули Женеву, и Никколо не знал, сколько минут или часов они пробыли в этом городе, настолько мимолетным оказалось это переживание.

Чтобы добраться до Коппе, нужно было ехать по берегу озера. Рядом с широкими дорогами росли тополя, и если бы не дождь, то вид озера и гор за ним наверняка был бы чудесен, но сейчас местность страдала от сырости не меньше, чем люди.

— Тебе понравится Коппе, — продолжала говорить Валентина. — Хотя бы потому, что ты любишь литературу. В салоне мадам де Сталь уже много лет встречаются выдающиеся писатели. Мама рассказывала мне об этом. Среди них был даже Шатобриан! Да и сама мадам де Сталь очаровательна. Моя семья дружит с ней, и я уверена, что мы сможем тебя с ней познакомить.

Мысль об этом развлечении, бесспорно, была приятна, но сейчас Никколо думал о другом. Вскоре он встретится с родителями Валентины. В прошлый раз он виделся с ними так давно, что теперь практически придется знакомиться заново, ведь тогда он был еще ребенком, а теперь он взрослый. И должен произвести на них хорошее впечатление.

На перекрестке они свернули, и впереди показалось поместье, принадлежавшее семье Валентины. Это было светлое четырехэтажное здание с зелеными ставнями и двумя широкими балконами. Когда карета въехала в узкий дворик, Никколо уже заметно нервничал. Его слуга поехал вперед, чтобы доложить об их приезде, и сейчас выбежал во двор вместе с остальной прислугой, чтобы помочь господам. У входа в дом стояла супружеская чета Лиотар, в которой юноша с трудом узнал семью Валентины — они приезжали погостить в Ареццо, но Никколо тогда был еще совсем ребенком. Да и рассказы Валентины не вязались с тем, что он видел. Ее отец был очень низеньким, и, хотя ему не хватало роста, он с лихвой компенсировал это массой тела. Волосы уже поседели — это было заметно даже под париком. И только широкая искренняя улыбка напоминала Никколо того жилистого непоседливого мужчину, с которым он шестилетним дуэлировал на деревянных мечах.

Женщина рядом с хозяином дома не улыбалась. Хотя Валентина всегда говорила о матери как об очень жизнерадостном человеке, Никколо этого не заметил. Мадам Лиотар, казалось, преждевременно состарилась. Она исхудала, щеки запали, а бледная сероватая кожа говорила о тяжелой болезни.

Но Валентину это зрелище нисколько не смутило. Она так стремительно метнулась вперед, что слуга, державший над ней зонтик, едва поспевал за девушкой.

— Мама! Папа! — Она бросилась отцу в объятия.

Пока родители здоровались с дочерью, Никколо тактично стоял в стороне. Ему очень хотелось войти, но он ни в коем случае не хотел показаться невежливым.

— А вы, наверное, Никколо, — наконец повернулся к нему господин Лиотар. — Для нас большая честь приветствовать в нашем скромном доме сына Эрколя. Входите же! Я надеюсь, у вашего отца все в порядке?

— Он в наилучшем здравии, — по-французски ответил Никколо.

— Замечательно! Август, ты только посмотри, каким красивым мальчиком стал Никколо, — вмешалась мадам Лиотар.

Юноша поцеловал ей руку. Конечно, он предпочел бы, чтобы она не называла его мальчиком.

— И каким вежливым, — добавила мать Валентины. Несмотря на бледность, вблизи она выглядела не столь болезненно, как сперва показалось Никколо. — Вы должны нам все рассказать о поездке, о том, как обстоят дела в Италии, а главное, как поживает ваша семья, Никколо!

Присоединившись к семейству Лиотар, юноша вошел в дом. Он сразу же почувствовал себя здесь своим. Ему тут были рады, и Никколо посчитал это хорошим предзнаменованием.

Женева, 1816 год

— Все это знакомые нашей семьи, — с улыбкой объяснила Валентина.

Прикосновение ее ладони к его руке затуманивало разум. Юноша опьянел от радости, и ему казалось, будто он парит над паркетом.

Прием семейства Лиотар в честь его приезда был поистине великолепен. В особняке в Женеве собралось около сотни уважаемых людей города: богатые купцы, высшие военные чины и аристократия. Тут были люди, наделенные властью, которые хотели упрочить свое положение в деловых кругах, художники искали меценатов, а знатные мамаши подбирали подходящих женихов для своих дочерей.

— А вон близкий друг моего отца, граф Людвиг фон Карнштайн, — она указала на мужчину, окруженного толпой гостей, собравшихся словно для того, чтобы послушать проповедь.

Граф был высок, черная одежда подчеркивала его стройность. Это бледное лицо сложно было забыть, и Никколо сразу его узнал.

— Граф Людовико, — пробормотал он, но Валентина его не услышала.

Хотя они были в нескольких метрах от графа, фон Карнштайн обернулся. Вежливо извинившись, он отделился от толпы, приблизился к Валентине.

— Валентина! — На его губах заиграла любезная улыбка. Граф слегка поклонился. — Я очень рад видеть вас вновь. Кажется, что с момента нашей прошлой встречи прошла целая вечность, — слегка прищурившись, он оглядел ее. — Очевидно, Италия пошла вам на пользу.

Никколо с раздражением отметил, что Валентина убрала ладонь из его руки, присев в реверансе. Магия момента была разрушена, сейчас он был всего лишь ее другом и спутником. Юноша почувствовал себя одиноким среди всех этих людей.

— Дорогой граф, позвольте представить вам Никколо Вивиани, шевалье д’Отранто, сына графа Ареццо. Он сопровождал меня сюда из Тосканы и был очаровательным и отважным спутником. Он даже защитил меня от грабителей, напавших на нас по дороге в Шамони.

Граф еще мгновение смотрел на Валентину, а затем повернулся к Никколо. Юноша слегка поклонился.

— Граф, — кивнул он. — Вы совершенно не изменились.

— Чего нельзя сказать о тебе, Никколо. Ты стал настоящим мужчиной, как я погляжу. Грабители, говоришь?

— Ах, так вы знакомы? — вмешалась Валентина и, к восторгу Никколо, вновь взяла его под руку.

Но при этом она смотрела на графа. Людовико провел ладонью по ухоженной бородке и улыбнулся.