Наживка для крокодила - Вячеслав Денисов

Дело осложнялось тем, что мне приходилось в половине шестого утра вскрывать дверь, забитую гвоздями. Если бы бдительные соседи вызвали группу немедленного реагирования РОВД, я потом долго бы объяснял помощнику прокурора по надзору за милицией района, каким ветром меня занесло в это жилище. А жилище принадлежало…

Я развернул бумажку. Если верить эксперту, в квартире проживала Коренева Ольга Михайловна, 1976 года рождения. Пассия убиенного Ли Чен Тена.

Замка, как я и предполагал, не было. Виднелись две шляпки от гвоздей-соток, да четверть листа формата А4, на котором красовалась печать моего родного РОВД поверх надписи от руки: «Без разрешения не вскрывать». Очень тормозящий фактор для таких, как я…

После седьмого или восьмого толчка плечом гвоздики стали жалобно поскрипывать и подались назад. Еще минута, и… Казалось, запах дорогого парфюма из этой квартиры не могли выветрить ни смерть, ни сигаретный дым милиционеров. Судя по грязи на полу и состоянию интерьера, мои собратья по оружию поработали здесь на славу. Я притворил дверь и бесшумно прошел внутрь. Первое правило опытного оперативника, прибывшего на место проишествия для квалифицированного шмона помещения, гласит: «Прежде всего произведи визуальный осмотр». При этом следует мысленно разбить помещение на квадраты и начать с того, который наиболее интересен. Вопреки человеческой логике, самыми перспективными для обыска являются те уголки, которые практически невозможно использовать в качестве тайника. Ну и человеческий фактор играет огромную роль. Зная это, я направился прямиком к помойному ведру. Как известно, мусор – это самый неконтролируемый участок человеческой жизнедеятельности. Для хорошего опера помойка – пещера Али-Бабы.

Сим-Сим, откройся…

На полу выросла кучка хлама. Взяв со стола вилку, я приступил к тому, чем ежедневно занимается бомж – ковырянию в поисках чуда. При слове «бомж» мне стало немного неуютно. Бомж и есть… Нет, нужно срочно решать с Тороповым вопрос о жилье, иначе я превратил бы в жилое помещение свой кабинет. Пару раз сварил бы там суп во время рабочего дня – мало не показалось бы. Сразу бы решили вопрос с главой администрации о предоставлении общежития. Ладно, оставим дела наши личные…

Пустая банка из-под шпрот, сломанная расческа, высохшая картофельная шелуха…

Стоп. Это что? Это конверт. Причем конверт без адреса отправителя и получателя. На нем написано – «Кореневой Ольге». Не «Кореневой О.М.», а просто – «Ольге». Значит, автор из «ближнего круга». Такой конверт можно подбросить в ящик или передать из рук в руки на работе. Его несложно использовать в качестве упаковки для денег. Я приблизил конверт к глазам. Почерк явно мужской, без претензий на излишества. Эх, черт, хорошо бы знать, как Тен подписывал документы!

А вот, судя по всему, и содержимое конверта…

Я аккуратно вытащил из сигаретной пачки кубик разорванного и сложенного вместе листа бумаги. Ольга Михайловна рвала лист до тех пор, пока сил хватало. И после этого поместила уничтоженную информацию в пустую сигаретную пачку. Не выбросила в ведро, а спрятала в ведре. Разница существенная. Вот вам и ответ на вопрос о человеческом факторе при производстве обыска. Раз человек что-то не выбрасывает, а прячет от самого себя в помойном ведре, значит, у него есть все основания предполагать, что и в ведро кто-то может залезть. Это не обосновано логикой, это работает «подкорка».

Кубик бумаги в целлофане от сигаретной пачки поместился в мой карман. Более ничего примечательного я не обнаружил. Мусор вернулся в ведро, ведро – на свое место под мойку.

Теперь – подоконники. Ни один из них при нажатии не поднялся, под ними ничего не было. Приступаем к унитазному бачку. Пусто. Шторные карнизы. Ноль. Линолеум. Прибит намертво.

В видеомагнитофоне, аудиосистеме, телевизоре и компьютере никто и никогда не станет ничего прятать. Опять работает «подкорка» – если квартиру случайно посетят воры, то они унесут все это вместе с тем, что ты прячешь.

И наконец последнее. Как это я сразу не заметил? На подоконнике стояли пять горшков с цветами. Ткнув пальцем в каждый из них, я обнаружил, что четыре из них недавно были политы, а в последнем земля напоминала грунт южных районов Мексики. Я чуть не сломал палец. Тем не менее там, как ни в чем не бывало, цвела и радовалась жизни фиалка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся синтетической. Уже не сомневаясь в правильности своих действий, я вытряхнул искусственный цветок прямо на пол. Вместе с комом земли на линолеум упал небольшой бумажный сверток. Что, еще одно письмо?

Это было не письмо. В клочок бумаги был аккуратно завернут маленький блестящий ключик. Детектив, мать твою… Не хватало только таинственного сейфа, в котором лежат секреты террористической организации, стремящейся уничтожить жизнь на Земле.

Пора сматываться. Больше я бы уже ничего не нашел. Предупреждением о том, что я задержался в этой квартире, стал писк маленького электронного будильника, который поверг меня в ужас. Стрелка звонка показывала семь часов пятьдесят четыре минуты. Что это за странное время? Хлопнув ладонью по кнопке часов, я выбрался на лестничную площадку. Гвозди встали на свои места. А бумажка надорвана, так это дети баловались. Специально ментам навредили. Сейчас каждый подросток в возрасте от десяти до восемнадцати считает своим долгом подгадить милиции. Хоть в чем.

А вы на самом деле симпатичная женщина, Ольга Михайловна. Ваше фото на прикроватной тумбочке завораживает, как наркотик. Только зачем вам собственное изображение? Я вот, к примеру, свою фотокарточку сроду не поставлю рядом с подушкой. Нарциссизмом не страдаю, какого ляда мне на свою рожу смотреть? Я ее каждое утро и так в ванной вижу. И если честно, она мне порядком надоела…

Когда я в половине девятого зашел на утреннее селекторное совещание к Обрезанову, в моем ежедневнике лежал аккуратно склеенный скотчем листок бумаги. Ольга Михайловна, уничтожая письмо, постаралась от души, так что на сбор мозаики я потратил все утро, отказывая себе даже в чае. Зато теперь у меня не было ни тени сомнения в том, что бегство Кореневой – не испуг истеричной женщины и не мимолетная слабость. Трудно было сказать, насколько ее исчезновение связано с убийством Ли Чен Тена, но то, что Ольга Михайловна имела неосторожность предоставлять не только риэлторские услуги, было ясно, как божий день.

«Сука!

Тебе дается еще один день для расчета по долгам. Если к четвергу в кассу не будут возвращены деньги, а мне на стол не лягут известные нам обоим документы, придется взяться за тебя всерьез. Или ты забыла поездку в Бобылево? Ты вся в косяках и перед мусорами, и перед деловыми людьми, так что если хочешь отделаться легким испугом – будь лапочкой».

Вот такое эмоциональное письмо. Любой психолог скажет, что человек, начинающий письмо обращением «сука», а заканчивающий словом «лапочка», не совсем уравновешен. Выражаясь иначе – налицо основной признак психопатии: смена настроения на прямо противоположное в течение одной минуты. И еще я с ходу сделал вывод о том, что автор сего опуса ранее не был судим. Тот, кого били по заднице в СИЗО резиновой палкой, никогда не скажет, что мусора – не деловые люди. А тут, понимаешь, «мусора» и «деловые люди». Надо же, какая градация…