Тайное и явное в жизни женщины - Лариса Теплякова

– Но зато – какой ценой! – напомнила я подруге. – Ты вспомни, что дальше было!

– Знаешь что?! С ним рано или поздно произошло бы что-нибудь подобное, – высказала Марина. – Таких людей ничего не остановит. В нём чёрт сидел. Одержимость – страшная штука. Мальчиш-плохиш по жизни.

– Странная штука, эти плохиши почему-то по молодости так тянут к себе!

– Да, мне знакомо это наваждение не понаслышке, – задумчиво согласилась подруга. – Слушай, пойдём в гостиную. Я что-то покажу!

В небольшой гостиной Филимоновы завершали окончательную отделку. Марина плотно задёрнула непрозрачные шторы, щёлкнула выключателем. Люстры не было. Мягкий свет заструился по периметру всего потолка, возникая из-за декоративной панели, которая скрывала точечные светильники.

– Здорово! – восхищённо одобрила я.

– А теперь смотри!

Она выключила свет. Наверху, в тёмно-синем квадрате, слабо проявились и заблестели мелкие звёздочки.

– Звёздное небо! – сообщила довольная хозяйка.

– Маринка, как я рада за тебя, – искренне сказала я. – Какой у тебя Коля!

– Ему мой братишка Вова помогал. У обоих – руки золотые! – гордо похвалила Марина своих родных мужчин.

Она раздвинула шторы и впустила солнечный свет. Комната стала прежней.

– Марин, это для тебя. Вот такая семья – это твоё. Ты достойна, ты заслуживаешь, – трепетно увещевала я подругу. – Все твои житейские и художественные таланты нашли достойное применение. Коля твой – золото! Пусть будет здоров долгие годы. Такой славный мужик!

– Чего торопимся-то с отделкой гостиной? Пятьдесят лет ведь ему скоро. Так что выпьем скоро за его здоровье от всей души, – сообщила Марина.

– Я и забыла совсем! Он ведь нас старше! – спохватилась я.

– Да и сами уже не девочки давно, – усмехнулась Марина.

– Но ещё бабоньки хоть куда, если нас пока любят, а, Мариш?

– А то! – быстро согласилась Марина, шутливо поправляя свои груди.

На стене, над новым диваном висел семейный портрет Филимоновых, оправленный в тонкую металлическую раму. Ярче всех выделялась Юлька, будто диковинный цветок в простом огороде. Она стояла позади сидящих родителей, не похожая ни на кого. В статике, на фотографии это бросалось в глаза! Марина перехватила мой взгляд.

– На Юльку смотришь? – догадалась она. – Я сегодня повесила. Коля ещё не видел. Шурупы вкрутили, думали, может, картину какую-нибудь разместим.

Что, лучше снять?

– Марина, я боюсь советовать, – тихо вздохнула я. – А Юлька сама не спрашивает ничего?

– Нет, – ответила Марина. – Пока нет. Права была твоя мама, когда говорила, что удовольствия на пять минут, а расхлёбывать долго и мучительно. Практически всю жизнь трясусь. Только успокоишься, так нет, опять проявится ошибка молодости. Пошли, еще, что ли выпьем? За Колю моего. Ты как, ничего?

– Отлично. Давай!

Мы опять направились в столовую.

Два заметных события совпали в жизни Марины. Она отвергла Славу Литвинюка и поступила в политехнический институт. Марина смело шагнула вперёд, готовая к новизне. Родители убедили дочь, что её ожидают интересные события и знакомства. Они оказались правы.

Общительная, яркая и озорная, Марина легко обрела новых друзей. Мы опять оказались в одном учебном заведении, только она на курс младше. Именно в её вузовский первый год мы реже виделись и мало общались по причине несовпадения поездок наших групп на практику и в колхозы. Студенческая жизнь кипела. Нас отправляли на производственную практику, на стройки, на сбор урожая. Мы успевали ставить спектакли, танцевать на дискотеках. Конечно же, ещё мы сдавали чертежи, проекты, зачёты… Всё клубилось.

Каждая встреча с Мариной превращалась в обмен личными новостями. Однажды, после двухмесячной практики в городе Тольятти, Марина гордо сообщила:

– Я рассталась с девственностью! Совсем не страшно! Зато теперь вокруг меня всё изменилось!

Я бережно спросила:

– С тобой всё в порядке?

– Все просто здорово! Ты лучше спроси, кто он, мой первый мужчина! – нетерпеливо потребовала она.

– Так кто же этот счастливец?

– Его зовут Игорь Мазур! Вслушайся, какая музыка в имени!

– Кто он, откуда?

– Он из Харьковского авиационного института. Мы познакомились в Тольятти на пляже. Представь, мы с девчонками загораем, такие юные вчерашние первокурсницы, а они, харьковчане, нарисовались рядом с нами. Взрослые парни, орлы! Уже на преддипломной практике!

– И что дальше?

– Ах, Анька, он такой красивый и чувственный! Всё было восхитительно! – Марина закружилась по комнате.

– А где теперь этот чувственный?

– В Харькове, естественно. А ты на что намекаешь? Вот только нотации мне читать не надо, ладно? У меня мамочка для этого имеется! – возмутилась подруга.

– Ну, что ты! – примирительно сказала я. – Не дуйся, как пузырь. Мне главное, чтобы у тебя всё обошлось без последствий. А ты любишь его?

– Так, у тебя точно в голове моральный кодекс молодого строителя коммунизма! – рассмеялась Марина. – Ты у нас всё учишься, учишься, как синий чулочек. Совсем забыла, как кокетничать. Мне даже папа говорил на днях: бери пример с Ани! Отличница, комсорг потока! Все преподаватели от неё в восторге! Курсовые сдаёт досрочно! А я знаешь, что сделала, чтобы он не выступал?

– Что?

– Повесила твою фотографию над письменным столом! Пусть отец успокоится! Как только замечтаюсь, так смотрю на тебя. Ты на ней такая красна девица, коса через плечо. А в глазах вселенская печаль, – язвительно выдала мне Марина. – Ты смотришь на меня с укором, а я стараюсь взять с тебя пример в учёбе. А ты с меня бери в сексе! Повесь мою фотку! Ой, смотри, Анька, заржавеешь!

– Слушай, перестань так грубо надо мной смеяться! – грустно попросила я.

– А я и не думала. Пошли, покажу твой портрет.

Мы направились к ней. Марина действительно пришпилила на обои мою маленькую фотокарточку. Я снималась вскоре после возвращения из злополучного пансионата и ссоры с Олегом в электричке.

– Смотри, какой ты тут симпампончик! – веселилась Марина. – Зря мы тебе косу твою тогда отхватили.

После размолвки с Олегом мне страстно хотелось что-то изменить. Решила начать с внешности. По моей просьбе мама и Марина подстригли мне волосы чуть ниже плеч и сделали густую чёлку над глазами. Изменив свой облик, я испытала странное облегчение, словно рассталась с тягостным наваждением. Через пару дней пошла в парикмахерский салон. Там мастера поправили мне причёску. Я рассталась с Олегом, укоротила волосы, но мне казалось, что, будто тогда и кожу с меня содрали заживо – так мне было больно. Постепенно боль затихала. Образовывалась новая слабая кожица. Мне нужно было заново учиться выстраивать отношения с противоположным полом.