Мило и волшебная будка - Нортон Джастер

Мило с благодарностью принял дар, и все направились к автомобильчику, поджидавшему на краю площади.

— Кроме того, — продолжил король, — вам необходим проводник, который должен быть добровольцем, хорошо знать дорогу и все камни преткновения. Такой проводник у вас есть — это Ляпсус.

— Ну нет! — вскричал ошеломленный жук, который ничего такого и не предполагал.

— Сами увидите, какой он твердый, какой отважный, смекалистый и верный товарищ, — продолжал Азбукиан, и на это Ляпсус, падкий на лесть, не нашел, что возразить.

— Конечно, он нам очень пригодится! — согласился Мило, садясь за руль.

— Поживем — увидим, — проворчал про себя Тактик.

— Счастливого пути! Счастливого пути, и будьте осторожны! — кричал им вслед король.

Мило и Тактик гадали, какие приключения их ждут впереди. Ляпсус размышлял о том, как это он умудрился вляпаться в столь опасное предприятие. А толпа вопила «ура!» и плескала в ладоши, потому что толпе все равно, если кто-то приходит, но она всегда рада, если кто-то уходит.

Словаренция давно осталась позади, а впереди их ждали неведомые ничейные земли, лежащие между королевством слов и королевством чисел. Вечерело. Огромное оранжевое солнце опускалось к далеким горам, тени кустов и деревьев неторопливо вытягивались, шаловливый свежий ветерок ласково потрепывал автомобильчик по борту.

— Эх, дороги! — воскликнул Ляпсус, вдохнув воздух полной грудью. — Жажда приключений, охота к перемене мест, рыцарские подвиги — это воистину великолепно!

Показав таким образом, что теперь он, пожалуй, даже рад нежданному путешествию, жучило самодовольно скрестил руки на груди да так и застыл. Между тем открытая местность тоже осталась позади — они въехали в густой лес.

— гласил щит на обочине, но, вопреки обещанию, впереди, кроме деревьев, ничего не наблюдалось. Автомобильчик мчался, лес становился все гуще, деревья все толще и выше. И вот, когда за деревьями не стало видно ни леса, ни неба, чаща вдруг оборвалась, и дорога, изогнувшись, взбежала на вершину холма, откуда во все стороны, насколько хватало глаз, открывался вид на роскошную зеленую равнину, по которой они еще недавно проезжали.

— Великолепная панорама! — объявил Ляпсус так, будто сам ее и соорудил.

— Точно! — воскликнул восхищенный Мило. — Наверное, это и называется «красота»?

— Понятия не имею, — ответил неизвестно кто. — Все зависит от точки зрения.

— Простите, — растерялся Мило, поскольку никого видно не было.

— Я говорю, все зависит от точки зрения.

Мило повернулся и оказался нос к носу с двумя до блеска начищенными башмаками, в которых стоял (если так можно выразиться о том, кто висит в воздухе) мальчишка примерно одних с ним лет, и ноги его фута на три не доставали до земли.

— К примеру, если ты больше любишь пустыню, ты никогда не скажешь, что это вот — красота.

— Именно, именно так, — поддакнул жучило, который предпочитал не спорить с вышестоящими.

— Вот еще пример, — продолжил мальчишка. — Если бы рождественские елки были людьми, а люди — рождественскими елками, они бы всех нас посрубали, поставили бы в гостиных, увешали бы игрушками, а сами съели бы наши конфеты.

— Какое это имеет отношение к красоте? — спросил Мило.

— Абсолютно никакого. Но разве сама идея не интересна?

— А как это ты там стоишь? — спросил Мило, которого во всем этом больше интересовала техническая сторона вопроса.

— Я как раз собирался спросить тебя о том же, — ответил мальчишка. — Ты ведь еще не такой старый, чтобы стоять обеими ногами на земле.

— Что ты имеешь в виду?

— Понимаешь, в нашем роду все рождаются на уровне — то есть головы у всех у нас сразу занимают должную высоту, а уж после мы начинаем расти вниз и растем, пока прочно не станем обеими ногами на землю. Конечно, бывают и такие, которые даже к старости не дорастают до земли, ну что ж, думаю, в любой семье не без урода.

Он пробежал вприпрыжку несколько шажков по воздуху, сперва туда, потом обратно, и продолжил:

— Ты, должно быть, совсем старик, если стоишь на земле?

— Не-а, — серьезно отвечал Мило. — В моем роду все начинают от земли, и мы растем, растем сколько угодно, пока не вырастем.

— Вот дурацкий способ, — расхохотался мальчишка. — Значит, пока ты растешь, твоя точка зрения все время меняется? В десять лет ты на все смотришь так, в пятнадцать — этак, а в двадцать и вовсе иначе.

— Да наверное, — согласился Мило, который никогда не рассматривал данного вопроса ни с какой точки зрения.

— А мы всегда на все смотрим одинаково, — продолжал мальчишка. — Это избавляет от множества ошибок и неприятностей. Кроме того, расти вниз куда легче, чем вверх. К тому же, пока ты маленький, падай себе на здоровье, все равно не ушибешься, и никто тебе не скажет «не шаркай ногами», «не царапай паркет», потому что шаркать не по чему и царапать нечего, потому что до пола — целых три фута.

«Вот это здорово», — подумал Тактик, ценивший, как всякая собака, мир и порядок в семейной жизни.

— Однако очевидно и другое, — продолжал мальчишка. — К примеру, сегодня у тебя на завтрак был апельсиновый сок, яйца всмятку, гренки с джемом и молоко, — сказал он Мило. — А ты терпеть не можешь, когда люди тратят время попусту, — сказал он Тактику. — А вы, — сказал он Ляпсусу, — вы всегда попадаете пальцем в небо, а если не попадаете — это еще хуже.

— Ну, это сильно преувеличено, — разозлился жук, у которого в голове не укладывалось, как можно столько увидеть с первого взгляда, да еще невооруженным глазом.

— Потрясающе! — пролаял Тактик.

— Как ты догадался? — спросил Мило.

— Очень просто, — гордо заявил мальчишка, — я — Алле Оп; я вижу все насквозь. Я вижу все, что в и за. Зато я никогда не вижу того, что перед — к примеру, прямо перед моим собственным носом.

— Да, — протянул Мило, у которого шея заныла, устав задирать голову, — не слишком-то это удобно.

— Кое-какие неудобства имеются, — согласился Алле. — Зато всегда знаешь, что за чем стоит на самом деле, а об остальном позаботятся остальные. Отец мой преду-сматривает, мать при-сматривает, брат о-сматривает, дядька рас-сматривает, а младшая сестренка Алиса — под-сматривает.