Война и честь - Дэвид Марк Вебер

Надо же, подумал Кар, даже в такой действительно волнующий момент Высокий Хребет ухитряется выглядеть надменным аристократом, похваляющимся старательностью и сноровкой своих слуг, которым, несмотря на низкое происхождение, удалось сделать нечто полезное. А ведь он старается изо всех сил, более того, судя по улыбке на лисьей физиономии, пребывает в уверенности, что выступил на редкость удачно. Да этот человек живостью и темпераментом напоминал расползшийся кусок подогретой рыбной котлеты!

Наполовину обернувшись, Высокий Хребет сделал широкий жест в сторону сидевших позади него людей, которых он назвал «командой ученых». О том, что Мишель Рено был талантливым администратором, сумевшим организовать работу агентства, несмотря на тяжкий груз навязанного ему технически безграмотного бюрократического аппарата, премьер-министр забыл. Точнее, не забыл, он сознательно проигнорировал этот факт, и доказательством тому послужили прозвучавшие слова:

– Прошу вас, дамы и господа, воздать должное выдающимся умам нашего времени, доктору Джордену Кару и доктору Ричарду Виксу, таланту которых мы обязаны сегодняшним торжеством.

Ученые встали, и зал, набитый высокопоставленными особами и газетчиками, разразился аплодисментами. Аплодисменты были искренними, всё журналистское сообщество Звездного Королевства испытывало даже большее воодушевление, чем мог пожелать премьер-министр, и от этого было ещё противнее. Кар выдавил улыбку, они с Виксом склонили головы в знак признательности за аплодисменты. Правда, у Викса поклон вышел едва заметным, но он, по крайней мере, старался.

Премьер-министр подозвал их к подиуму движением руки, которое, вероятно, следовало расценить как естественный и приветливый приглашающий жест. Кар стиснул зубы и шагнул вперед; то же сделал и Викс… получив украдкой тычок под ребра. Аплодисменты зазвучали с удвоенной силой и улыбка на лице Кара стала совсем застывшей. «Странный я человек, – подумал он: – неистребимое аристократическое снисхождение премьер-министра к способностям других людей раздражает меня так же, как и преувеличенные восхваления моей якобы гениальности остальными». Он слишком хорошо знал, как велика в цепочке наблюдений и открытий, приведших к сегодняшнему событию, роль простой удачи, не говоря уже об упорной работе всего остального исследовательского коллектива КМААФИ.

– Сейчас доктор Кар расскажет нам о последних достижениях его исследовательской группы и своих ближайших планах, – заявил Высокий Хребет, когда аплодисменты наконец стихли. – После этого все желающие смогут задать нашим ученым мужам интересующие их вопросы. Прошу вас, доктор Кар.

Он одарил астрофизика улыбкой, и тот, как положено, ответил ему тем же. Пришла его очередь обратиться к публике.

– Благодарю вас, господин премьер-министр. Леди и джентльмены, уважаемые представители прессы. Позвольте приветствовать вас здесь, на борту «Гефеста», от имени Королевского Мантикорского Агентства астрофизических исследований, коллектива его ученых и его директора, адмирала Рено.

Он подчеркнуто повернул голову, улыбнулся Мишелю Рено, а затем снова обратился к слушателям.

– Как вы знаете, – заговорил он, – на протяжении последних двух с половиной стандартных лет мы занимались систематическим поиском ещё одного терминала Мантикорской туннельной Сети. Поиски были нелегкими и трудоемкими, но благодаря самоотверженной работе моего коллеги доктора Викса, а также, признаюсь, удивительному везению нам удалось значительно опередить график, как он виделся нам всего-навсего полгода, да что там, даже четыре месяца назад. По существу, сегодня мы уже способны направить через седьмой терминал соответствующим образом оснащенный исследовательский корабль. Его отбытие из системы Мантикоры намечено на следующий четверг.

Казалось, все присутствующие разом приглушенно ахнули, и Кар одарил аудиторию улыбкой – первой искренней улыбкой за всю пресс-конференцию.

– Сказать точно, куда он отправится и когда вернется, я сегодня не могу. И никто не сможет… до тех пор, пока корабль и его экипаж не выполнит обе эти задачи – уйти и вернуться. Однако, если у вас есть другие вопросы, я постараюсь на них ответить.

* * *

– Прошу прощения, мэм. Извините, что отвлекаю, но вы велели предупредить вас за пятнадцать минут до прибытия бота военного министра.

– Спасибо, Полетта, – сказала Шэннон Форейкер, оторвавшись от разговора с Лестером Турвилем и мимолетно улыбнувшись своему флаг-лейтенанту. – Сообщите, пожалуйста, капитану Ройману, что мы незамедлительно присоединимся к нему на шлюпочной палубе.

– Да, мэм, – ответила лейтенант Бэйкер и покинула каюту так же незаметно, как и появилась.

Форейкер снова повернулась к гостям. В самом большом кресле каюты небрежно раскинулся Турвиль. Его право на это место никто не дерзал оспорить… тем более что находилось оно прямо под вентиляционным отверстием. Хавьер Жискар сидел в самом обычном кресле, держался собранно и с едва заметной улыбкой наблюдал за тем, как втягиваются вентиляцией завитки дыма от сигары Лестера. Их начальники штабов держались рядом с капитаном Андерсом, а справа от Форейкер особняком сидел младший из присутствующих офицеров, коммандер Клапп. В окружении коллег столь высокого ранга он чувствовал себя чуть скованно, но старался не подавать виду, чему способствовала непринужденная атмосфера неформального совещания, устроенного Турвилем и Жискаром.

– Полагаю, – сказала Форейкер двум старшим адмиралам, когда за спиной Бэйкер затворилась дверь, – сейчас нам всем придется спуститься на шлюпочную палубу. Кто-нибудь хочет до того задать какие-то вопросы Митчеллу?

– Вообще-то вопросов больше нет, – ответил Турвиль. – Разумеется, впоследствии вопросы возникнут, но сначала лично мне надо переварить услышанное. Хавьер?

– Целиком и полностью присоединяюсь к сказанному, – поддержал Турвиля Хавьер Жискар. – Могу лишь добавить, коммандер Клапп, что ваш рассказ произвел на меня сильное впечатление. Если честно, я бы, вообще-то, предпочел, чтобы нам никогда не пришлось проверять вашу идею на практике, однако сам факт того, что вы её проработали и при необходимости мы сможем ею воспользоваться, вызывает глубокое облегчение.

– Весьма польщен вашим отзывом, сэр, – ответил Клапп. – Вынужден, однако, напомнить, что, хотя проверка на симуляторах вроде бы подтвердила мою правоту, испытания в реальных условиях не проводились.

– Это понятно, – кивнул Жискар. – К сожалению, для того чтобы провести испытания в реальных условиях, нам пришлось бы возобновить боевые действия против манти. Не исключено, что это произойдет и независимо от нашего желания, но мне, признаюсь, хотелось бы отсрочить такого рода «испытания» на как можно более долгий срок.

– Как и всем нам, сэр, – подтвердила Форейкер, затем бросила взгляд на наручные часы и поморщилась. – Боюсь, нам следует поспешить к лифту.

* * *

Чтобы уловить тщательно скрываемое беспокойство за внешне невозмутимыми лицами трех адмиралов, явившихся в зал совещаний «Властелина Космоса» на встречу с ним и адмиралом Арно Маркеттом, начальником Штаба Флота (который Тейсману пришлось со многими проблемами восстанавливать, после уничтожения Октагона Сен-Жюстом во время попытки переворота Эстер МакКвин), военному министру не требовалось умения читать мысли. На встречу, не считая старшего помощника Тейсмана капитана Аленки Бордервейк, были приглашены только адмиралы и их начальники штабов. Тейсман понимал, что Турвиля и Жискара такое жесткое ограничение наверняка озадачило. Форейкер как раз этому не удивилась, но с ней-то он переговорил наедине, когда «Властелин Космоса» впервые прибыл в систему Хевен. И если Турвиль и Жискар выглядели слегка встревоженными этим непонятным отступлением от традиций, то Форейкер, как ни пыталась она это скрыть, встревожилась не на шутку, потому что знала – или, по крайней мере, догадывалась, – чем это отступление вызвано.