Башня шутов - Анджей Сапковский

Музыка не умолкала, но мелодия изменилась, дикий ивизгливо-монотонный аккомпанемент кругового танца сменили привычныесинкопированные звуки, подхватывая этот ритм, поднимающиеся с земли волшебницыначали подпевать, подергиваться и отплясывать. По крайней мере некоторыепредставители обоих полов. Другие же не поднимались с муравы, на которуюповалились после танца. Не вставая, они соединились в пары – во всяком случае,в большинстве, потому что случились и тройки, и четверки, и еще более богатыепо составу конфигурации. Рейневан не мог оторвать взгляда, глазел, безотчетнооблизывая губы. Николетта – он видел, что и ее лицо горит не только отблескомкостров, – молча оттянула его. А когда он снова повернул голову, одернула.

– Я знаю, во всем виновата мазь… – Она прильнула кнему. – Летная мазь так их распаляет. Но ты не смотри на них. Я обижусь,если ты будешь глядеть.

– Николетта… – Он сжал ее руку. – Катажина…

– Хочу быть Николеттой, – тут же прервалаона. – Но тебя… Тебя я хотела бы все же называть Рейнмаром. Когда я тебяузнала, ты был, не возражай, влюбленным Алькасином. Однако влюбленным не вменя. Пожалуйста, помолчи. Слова не нужны.

Пламя недалекого костра взвилось вверх, фейерверком взлетелапыль искр. Танцующие вокруг костра радостно закричали.

– Разгулялись, – проворчал он. – И не обратятвнимания, если мы сбежим. А бежать, пожалуй, самое время…

Она повернулась к нему лицом, отблески огня заиграли у неена щеках.

– Куда ты так спешишь?

Прежде чем он пришел в себя от изумления, он услышал, чтокто-то приближается.

– Сестра и конфратр.

Перед ними стояла рыжеволосая, держа за руку юнуюпрорицательницу с лисьим лицом.

– У нас к вам дело.

– Слушаю?

– Элизка, вот эта, – хохотнула рыжеволосая, –наконец решила стать женщиной. Я втолковываю ей, что безразлично, с кем. Вохотниках недостатка нет. Но она уперлась, что твоя коза. Короче: только он, ивсе тут. То есть ты, Толедо.

Вещунья опустила обведенные темными кругами глаза. Рейневансмущенно сглотнул.

– Она, – продолжала bona femina, – нерешается спросить сама. Да еще и немного побаивается, сестра, что ты ей глазавыцарапаешь. А поскольку ночь коротка и жаль терять на беготню по кустам время,я спрошу напрямик: как у вас? Ты его gogoza? Он твой bachelar? Он свободен, илиты заявляешь на него права?

– Он мой, – кратко и не колеблясь ответилаНиколетта, приведя Рейневана в полное замешательство.

– Дело ясно, – кивнула рыжеволосая. – Ну чтож, Элизка, коли нет того, который тебя любит… Пошли поищем кого-нибудь другого.Бывайте! Веселитесь!

– Это все мазь. – Николетта стиснула ему руку, аголос у нее был такой, что он даже вздрогнул. – Всему виной мазь. Ты меняпростишь?

– А может, – не дала она ему остыть, – тебеее хотелось? Немного-то хотелось, да? Ведь мазь действует на тебя так же, как…Знаю, что действует. А я помешала, влезла не в свое дело. Я не хотела, чтобы тыдостался ей. Из – за самой обычной зависти. Лишила тебя кое-чего, ничего непредложив взамен, совсем как собака на сене.

– Николетта…

– Присядем здесь, – прервала она, указав нанебольшой грот в склоне горы. – До сих пор я не жаловалась, но от всехздешних увеселений я едва держусь на ногах.

Присели.

– Господи, – проговорила Николетта, – скольковпечатлений… Подумать только, что тогда, после той гонки над Стобравой, когда ярассказывала обо всем подружкам, ни одна мне не поверила. Ни Эльбета, ни Анка,ни Каська – никто не хотел верить. А теперь? Когда я расскажу о похищении, ополете? О шабаше волшебников? Пожалуй…

Она кашлянула.

– Пожалуй, я вообще ничего им не скажу.

– Правильно сделаешь, – кивнул он. – Неговоря уж о невероятных приключениях, моя особа в твоем повествовании выгляделабы не лучшим образом. Правда? От смешного до ужасного… И криминала. Из шута япревратился в разбойника…

– Но ведь не по своей воле, – тут же прервалаона. – И не в результате собственных действий. Кто может об этом знатьлучше меня? Ведь твоих друзей в Зембицах выследила я. И сказала им, что тебявезут в Столец. Догадываюсь, что было потом, и знаю – все из-за меня.

– Все не так просто.

Они некоторое время сидели молча, глядя на костры итанцующие вокруг них фигуры, заслушивавшись пением…

– Рейнмар?

– Слушаю.

– Что значит – Толедо? Почему они тебя так называют?

– В Толедо, в Кастилии, – пояснил он, –находится знаменитая академия магов. Принято, во всяком случае, в некоторыхкругах, так называть тех, кто искусство чернокнижества познавал в училищах вотличие от тех, у кого магические способности врожденные, а знания передаютсяиз поколения в поколение.

– А ты изучал?

– В Праге. Но, в общем, недолго и поверхностно.

– Этого было достаточно. – Она вначале робкокоснулась его руки, потом сжала ее смелее. – Видимо, ты был усерден вучебе. Я не успела тебя поблагодарить. Своей смелостью, которой я восхищаюсь, испособностями ты спас меня, уберег… от несчастья. До того я толькосочувствовала тебе, была увлечена твоей историей совсем как в повествованияхКретьена де Труа или Гартмана фон Ауэ. Сейчас я восхищаюсь тобой. Ты храбрый иумный, мой Поднебесный Рыцарь Летающей Дубовой Скамьи. Я хочу, чтобы ты былмоим рыцарем, моим магическим Толедо. Моим, и только моим. Именно поэтому,из-за алчной и самолюбивой зависти, я не захотела отдать тебя той девушке, нехотела уступать тебя ей даже на минутку.

– Ты, – воскликнул он, смешавшись, – гораздочаще спасала меня. Я – твои должник. И я тоже не поблагодарил. Во всякомслучае, не так, как следует. А я поклялся себе, что, как только встречу тебя,тут же паду к твоим ногам…

– Поблагодари, – прижалась она к нему, – какследует. Упади к моим ногам. Мне снилось, что ты падаешь к моим ногам.

– Николетта…

– Не так. Иначе.

Она встала. От костров доносился смех и громкое пение.

Veni, veni, venias,

ne me mori, ne me mori facias!

Hyrca! Hyrca!

Nazaza!

Trillirivos Trillirivos! Trillirivos!