Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

После того, как я принёс в жертву Тёмному Повелителю Смешливую Анну, я понял, что некто неотступно следует за мной по пятам, и, обнаружив на пути очередной труп женщины, нещадно кромсает его ножом. Я назвал моего преследователя Падальщиком. Падальщик проник в квартиру красотки Джейн — единственной из пяти женщин, с которой я провёл ночь под крышей дома.

Газетчики, подобно борзым, рыскали по городу безуспешно пытаясь разузнать, кто же на самом деле скрывается под личиной Джека-Потрошителя. Я же был твёрдо убеждён в одном: он мог быть кем угодно, только не хирургом. Настоящий хирург не станет по ночам шастать по тёмным улочкам с зажатым в руке скальпелем. Даже если он извращенец, то ему нет нужды таким странным образом удовлетворять свою извращённую страсть. Он это может сделать в больнице на вполне законных основаниях, где врачи не отходят от операционного стола по 8-10 часов. Скорее всего, это был какой-то низший чин секретной службы, которому начальство поручило наблюдать за мной.

Однако это уже позади. Завтра «Апостол» берёт курс на Кронштадт. Где-то там, за промозглой дымкой, за серыми осенними туманами, скрывается милый моему сердцу российский берег. Россия! Что ждёт меня на её великих просторах? Неведомо! Знаю лишь одно: где бы я ни был и чем бы ни занимался, рано или поздно, но упокоюсь я в русской земле. Это ли не утешение для человека без души? Пусть слабое и с привкусом горечи, но всё равно — утешение! Значит, так тому и быть!

08 часов 45 мин. 29 ноября 20** года,

г. Москва, Лубянская площадь

Этот вызов к заместителю Директора ФСБ был «внеплановым»: с Бариновым Кантемир виделся всего пару дней назад, когда стало известно о смерти киллера, на совести которого были жизни трёх российских учёных. Информация эта пришла с большой задержкой, так как доблестные сотрудники уголовного розыска расценили смерть находившегося в розыске гражданина Крутоярова, и гражданина с паспортом на имя Бенедиктова Бориса Ильича, как типичную «бытовуху». Однако следователь ФСБ Алексеев был совершенно другого мнения, и, просматривая на дежурстве милицейские сводки за прошедшие сутки, обратил внимание на фамилию Крутоярова, которая чем-то зацепила его, но он никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах слышал о погибшем ранее. После нескольких телефонных звонков Алексеев был в курсе, что милицейские розыскники подали гражданина Крутоярова во всероссийский розыск, так как последний являлся прямым свидетелем убийства профессора Серебрякова. Эту уголовщину распутывало МВД, но по указанию генерал-лейтенанта ФСБ Баринова дело было взято оперативниками ФСБ под негласный контроль. Дальше события стали развиваться в режиме цепной реакции: после запроса по месту выдачи паспорта гражданина Бенедиктова, выяснилось, что его владелец скончался от сердечного приступа два года назад, а фотография покойного Бенедиктова не имеет ничего общего с личностью мужчины, убитого Крутояровым в драке. Алексеев лично дактилоскопировал труп лже-Бенедиктова и полученные данные ввёл в специальную компьютерную программу. Через сутки упорного поиска компьютер поднатужился и выдал, что убитый 11 ноября 20** г. в городе Москве киллер, есть не кто иной, как спецназовец по кличке Варан, который пропал без вести ещё во время Второй Чеченской, и официально был признан погибшим.

— Чем дальше, тем интересней, — глубокомысленно протянул Алексеев, и составил на имя Директора ФСБ подробный рапорт, который незамедлительно ушёл по команде.

Ровно через сутки рапорт с визой самого Директора лёг на стол генерал-лейтенанта Баринова. Владимир Афанасьевич, как опытный аналитик, быстро связал разрозненные факты воедино, после чего приказал найти и срочно доставить к нему в кабинет подполковника Каледина.

Они проговорили ровно час, и за этот час Баринов сжато и профессионально рассмотрел несколько вариантов развития дальнейших событий. Казалось, они предусмотрели всё. Оказалось, что не всё, и подтверждением этому был сегодняшний «внеплановый» вызов.

— Операция «Гнездо» входит в завершающую фазу, — бесцветным голосом произнёс заместитель, как только Кантемир вошёл в его кабинет. — Не буду утомлять Вас подробностями, скажу одно: согласно последним выводам наших аналитиков, руководители «Ближнего круга» начали проведение мероприятий, направленных на полный захват власти в государстве. Причём осуществить этот переворот они планируют вполне легальными методами. С этой целью была профинансирована и развёрнута операция по делегированию сообщников на все властные уровни, начиная от поселковой администрации и заканчивая проталкиванием своего кандидата на президентские выборы.

— Вы имеете в виду Назара Калачёва? — подсказал Каледин.

— Совершенно верно, — поморщился Баринов. Он не любил, когда его перебивали. — Калачёва. Мы проверили всех кандидатов в депутаты, которые баллотируются сейчас во властные структуры, и выяснили, что большинство из них, напрямую или косвенно, связаны с «Ближним кругом». Дальнейшее промедление смерти подобно. Считаю, в первую очередь необходимо обезвредить руководство этой преступной организации. Поэтому завтра утром Вы, подполковник, должны тихо и незаметно изолировать их руководителя — пресловутого Сталинского сокола, но будьте особенно осторожны с ним. Мостовой очень стар, от здоровья, сами понимаете, одна амбулаторная карта осталась, не дай бог помрёт при задержании, а ведь в его руках все нити заговора.

— Я Вас понял! — отчеканил Каледин.

— Не торопитесь, подполковник! Я не закончил. Попытайтесь разговорить его. Такие люди, как Мостовой, любят, чтобы последнее слово всегда оставалось за ними. Он не сможет просто так сойти с политической сцены, глядишь, и разоткровенничается под занавес. Вот теперь всё! Действуйте!

* * *

10 час. 15 мин. 1 декабря 20** года,

г. Москва, ул. Щепкина 42,

Министерство энергетики РФ

В приёмной министра вдоль стены на стульях рядком, пристроив портфели и папки с документами на колени, сидели посетители.

— У себя? — коротко бросил на ходу Каледин секретарю, и, не дождавшись ответа, открыл дверь кабинета. В спину, как запоздалый выстрел, раздался возмущённый вопль секретарши. За дверью, как он и ожидал, был небольшой тамбур — дань секретности былых советских времён, — за которым и находился рабочий кабинет министра энергетики.

Мостовой нехотя оторвал взгляд от лежащих перед ним документов и внимательно взглянул на необычного посетителя. На хищном хрящеватом носу блеснули очки в тонкой золочёной оправе, и Кантемир с удивлением отметил, что у напоминавшего живую мумию министра необычайно живой и острый взгляд.

— Василий Иванович! — раздался за спиной Каледина испуганный голос секретаря. — Я не пускала, но он сам прошёл… без разрешения! Я не успела ничего предпринять! Я даже не знаю, кто это!

— Успокойтесь, Татьяна Николаевна! — не отрывая взгляда от лица Каледина, произнёс министр. — Я, кажется, догадываюсь, кто это. Здесь нет вашей вины, товарищ, видимо, привык действовать бесцеремонно. Это у него наследственное, ещё со времён военного коммунизма, так сказать, профессиональная деформация личности. Только раньше он пришёл бы сюда с ватагой революционных матросов, а сейчас осмелел — один явился, даже без понятых. Передайте людям в приёмной, что приёма сегодня не будет. Заболел я, и, судя по всему, надолго.