Влияние морской силы на историю. C предисловием Николая Старикова - Альфред Тайер Мэхан

В Индии политические условия неизбежно указывали на восточный, Коромандельский, берег, как на театр операций. Тринкомале, на близлежащем Цейлоне, хотя и был нездоровым местом, представлял превосходную и удобозащищаемую гавань и потому имел первоклассное стратегическое значение; все другие якорные стоянки по берегу были только открытыми рейдами. В силу этого обстоятельства пассаты или муссоны в этой стране имели также и стратегическое значение. С осеннего до весеннего равноденствия ветер постоянно дует с NO, по временам с большою силою, вызывая сильный прибой у берега и делая высадку затруднительной; но в течение летних месяцев господствует юго-западный ветер; при сравнительно спокойном море и хорошей погоде. «Перемена муссона» в сентябре и октябре часто сопровождается сильными ураганами. Активные операции или даже пребывание у берега были поэтому неблагоразумны с этого времени до конца северо-восточного муссона. Вопрос о порте, куда мог бы удаляться флот на это время, стоял весьма остро. Тринкомале был единственным подходящим для этой цели портом, и его исключительное стратегическое значение еще увеличивалось тем, что в хорошее время года он был наветренным по отношению к главному театру военных действий. Английская гавань Бомбей, на западном берегу, была слишком отдалена от этого театра, чтобы считаться местной базою, и скорее принадлежит, подобно французским островам Св. Маврикия и Бурбон, к категории станций на линии сообщения с метрополией.

Таковы были главные опорные пункты или базы воюющих наций – отечественные и заграничные. Относительно последних, говоря вообще, должно заметить, что они страдали недостатком в средствах, – важный элемент стратегического значения. Предметы морского и военного вооружения, а в значительной мере и провиант для судов, должны были доставляться туда из метрополии. Бостон, окруженный благоденствовавшим, дружеским населением, представлял, может быть, исключение из этого правила, так же как и Гавана, – в то время важный морской арсенал, где строилось много кораблей; но эти пункты были далеки от главных театров войны. На Нью-Йорк и бухту Наррагансетт американцы производили слишком сильное давление, чтобы ресурсы соседних с ними районов могли представлять серьезное значение, тогда как отдаленные порты Ост– и Вест-Индии всецело зависели от метрополии. Отсюда стратегический вопрос о коммуникационных линиях получал еще большую важность. Перехватить большой конвой тендеров было только второстепенною операцией, по сравнению с уничтожением какого-либо отряда военных кораблей, тогда как защита их главными силами или умение их уйти от поисков неприятеля зависели от искусства морских командиров в распределении военных кораблей и эскадр между множеством объектов, требовавших внимания. Искусство Кемпенфельдта и нераспорядительность де Гишена в Северной Атлантике, вместе со штормовым ветром, серьезно затруднили действия де Грасса в Вест-Индии. Подобный же вред, вызванный захватом малых конвоев в Атлантике, был нанесен Сюффрену в Индийских морях; последний, однако, немедленно возместил себе эти потери и, со своей стороны, сильно беспокоил своих противников успешными крейсерскими набегами на английские тендера.

Таким образом, флоты, которые только и могли поддерживать или пресекать эти живительные потоки, имели такое же значение для общего хода всей войны, какое они имели, как уже отмечалось, для отдельных театров ее. Они представляли собой звенья, связывавшие все в одно целое, и поэтому мы на них указали, как на достойные объекты для действий обеих воюющих сторон.

Расстояние между Европой и Америкой не было таково, чтобы сделать промежуточные порты снабжения абсолютно необходимыми, тогда как при возникновении затруднения от какой-либо непредвиденной причины было всегда возможно, за исключением случая встречи с неприятелем, возвратиться в Европу или зайти в дружественный порт в Вест-Индии. Иначе обстояло дело с длительным путешествием в Индию через мыс Доброй Надежды. Плавание Бикертона, оставившего Англию с конвоем в феврале и достигшего Бомбея в сентябре, считалось успешным, тогда как горячий Сюффрен, отплыв в марте, в тот же промежуток времени достиг о-ва Св. Маврикия, откуда переход до Мадраса требовал еще двух месяцев. Такое продолжительное путешествие редко могло совершаться без остановок для пополнения запасов воды и свежего провианта, а часто даже для такого ремонта, который требовал спокойной гавани, хотя бы корабельные запасы и содержали необходимый материал. Совершенная коммуникационная линия требовала, как было сказано, чтобы на ее протяжении находилось несколько таких гаваней, расположенных через соответствующие промежутки, хорошо защищенных и обильно снабженных, – таких, какими владеет Англия в настоящее время на некоторых из ее главных торговых путей (это приобретения ее прежних войн). В войне 1778 г. ни одна из воюющих сторон не имела таких портов на этом пути до тех пор, пока, со вступлением Голландии в войну, мыс Доброй Надежды не был отдан ею в распоряжение французов и надлежащим образом укреплен Сюффреном. Эта гавань, остров Св. Маврикия на середине пути и Тринкомале на отдаленном конце его достаточно прочно обеспечивали сообщения союзников с Францией. Англия же, хотя и имея тогда остров Св. Елены, зависела в Атлантике, в деле снабжения и ремонта своих отправляющихся в Индию эскадр и конвоев, от дружественного нейтралитета Португалии, владения которой включали Мадейру, острова Зеленого Мыса и бразильские порты. Этот нейтралитет был, на самом деле, слабой опорой для обороны, как показала битва между Джонстоном и Сюффреном у Зеленого Мыса; но на этом пути было несколько подходящих для стоянок и флота мест, и поскольку враг не мог знать, которое из них занято, – и занято ли вообще хоть одно, – то это неведение само по себе представляло немалое обеспечение, если только командующий флотом не полагался на него до полного пренебрежения надлежащим распоряжением своих собственных сил, как сделал это Джонстон в Порто-Прайя. В самом деле, при медленности и ненадежности, характеризовавших тогда передачу известий от одного пункта к другому, сомнение в том, где следует искать неприятеля, было бо́льшим препятствием для наступательных предприятий, чем часто слабые средства обороны колониального порта.

Такое сочетание полезных гаваней и условий сообщения между ними составляет, как уже было сказано, главные стратегические черты положения. Флот, как организованная сила, связывающая все в одно целое, представлялся главным объектом военных операций. Теперь следует еще сказать о способах поражения намеченного объекта – о ведении самой войны[227].

Прежде чем сделать это, следует коротко упомянуть об одном особенном условии моря, имеющем значение для последующего, а именно о затруднительности получения информации. Армии проходят через страны, более или менее обитаемые оседлым населением, и оставляют за собою следы своего похода. Флоты проходят через пустыни, где странники лишь показываются, но не остаются, и когда воды вновь смыкаются за ними, то разве только случайно упавшая с палубы вещь может выдать прохождение корабля, да и то ничего не говоря об его курсе. Судно, встреченное преследователем, может ничего не знать о преследуемом корабле, который тем не менее прошел через пункт этой встречи за несколько дней или даже часов до нее. За последнее время тщательное изучение ветров и течений океана определило некоторые пути, которыми преимущественно перед другими должен обычно пользоваться осторожный моряк и которые дают возможность делать некоторые предположения об его движении; но в 1778 г. данные для этого не были еще собраны; да если бы и были, то кратчайший путь мог быть часто заменен одним из многих возможных, чтобы избежать преследований и засад. В такой игре в жмурки преимущество всегда за преследуемым, и важность надзора за выходами в море из неприятельской страны, важность задержания неприятеля, прежде чем он скроется в безмолвной пустыне, – очевидна. Если по какой-либо причине такой надзор невозможен, то лучшее, что можно предпринять затем, – это, не пытаясь стеречь неприятеля на путях, которые он может миновать, прийти первому к месту его назначения и ожидать его там; но это требует знания его намерений, что не всегда может быть достижимо. Действия Сюффрена против Джонстона стратегически были вполне правильны как в его атаке при Порто-Прайя, так и в той поспешности, с какою он стремился к месту их общего назначения, тогда как две неудачи Роднея перехватить конвои, следовавшие в Мартинику в 1780 и 1782 гг., – хотя он и был извещен о выходе их туда, – показывают трудность успеха при ожидании неприятеля на пути, даже когда пункт назначения его известен.