Восход Черного Солнца и другие галактические одиссеи - Генри Каттнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я убил Деймона, – сказал мой отец. – Собственными руками. Жаль, умер он всего один раз…
Прибой бился под нами о Громовой фьорд. Небо посветлело. Фрейя спрятала голову под крыло и заснула на плече Нильса Эстерлинга.
Я посмотрел в темное море.
– А вы не можете вернуться?
– Нет. Крылья больше никогда не вырастут. Они и появиться-то могут только на Черной планете. А однажды погибнув… – Он безнадежно махнул рукой. – Мы с Норан оказались привязаны к земле. Это и было легендарным проклятием покинувших тот мир. А… а она была рождена для полета.
Ободок солнца появился на горизонте. Нильс вглядывался в слепящие лучи.
– Она бы не позволила мне отвезти ее обратно. Черная планета – только для крылатого народа. Не для оставшихся внизу. Я привез ее на Землю, Арн. Она умерла, когда ты родился. Всего через год… Мы были счастливы, но наше счастье было с привкусом горечи. Ведь мы помнили полет. – Он посмотрел на кречета. – Я не могу описать, что ты унаследовал, Арн. И ты никогда не поймешь, пока у тебя не вырастут крылья. И тогда…
Нильс Эстерлинг поднялся и подбросил кречета в воздух. Фрейя хрипло закричала, ее крылья забились, и она взмыла вверх, поднимаясь по воздушным потокам.
Взгляд моего отца отвлеченно блуждал по мне. Я надел на руку золотой браслет, и он откинулся на стуле, как будто силы его оставили.
– Вот, пожалуй, и все, – устало произнес он. – Тебе пора. И… счастливого пути.
Я оставил его там. Он не смотрел мне вслед. Раз я оглянулся, уже далеко пройдя по тропе над Громовым фьордом. Нильс Эстерлинг сидел неподвижно. Его взгляд был прикован к Фрейе, летящей в синем небе.
Когда я оглянулся опять, замок уже скрылся за утесом. Все, что я видел, – это безоблачное небо и кречета, кружащего на прекрасных крыльях.
Алый камень с Меркурия
Глава 1
Шум погони нарастал. Легкие Стива Вэйна разрывались, как от ударов ножом, когда он хватал ртом ледяной воздух. Серая тюремная роба совсем не защищала от зимнего ветра, а прохудившиеся ботинки уже промокли от снега и начали покрываться льдом.
Идти было тяжело. Не лучше ли отказаться от безумной затеи, остановиться и с поднятыми руками подождать, пока подбегут стражники и водворят его обратно – под защиту голых серых стен камеры. Но… Вэйн бросил взгляд на мрачное лицо человека, упорно трусящего рядом: уж если коротышка Тони Аполлон может продолжать бег, то такой здоровый детина, как он, Стив Вэйн, просто обязан стиснуть зубы и шагать дальше. Но где и чем закончится эта авантюра, с самого начала обреченная на провал. Только железная воля Тони Аполлона и сжигающее душу самого Вэйна чувство несправедливости не позволяли ему сдаться.
– Паскаль засудил нас обоих, – как-то заявил Аполлон, и его лицо потемнело от ненависти. – Я тут проторчал больше, чем ты, и теперь твердо решил выбраться. Если у тебя мозги на месте, уходи со мной. Кто-нибудь из нас успеет найти Паскаля, прежде чем мы снова попадем в лапы копов.
Итак, они составили план действий и сбежали. А теперь, посиневшие и трясущиеся от холода, неслись вдоль ущелья к лачуге, где, по словам Аполлона, можно будет отсидеться.
– Далеко еще? – выжал из себя Вэйн и тут же пожалел, что выдал свою слабость.
Аполлон растянул губы в усмешке:
– Сразу за хребтом, парень. Уже не знаю, доберусь ли я туда. Эти чертовы охранники прострелили мне легкое. Стив, если я тут окочурюсь, доберись до Паскаля. Ради меня. Когда он отправил меня за решетку, я пообещал, что вернусь, а он знает, что я всегда держу слово. Я…
Аполлон скривился, закашлялся кровью и пошатнулся. Вэйн крепко схватил его за руку и потащил за собой. Но через несколько шагов Аполлон вырвался и потрусил вперед, на ходу глотая летящий снег.
Это точно, подумал Вэйн, Аполлон всегда держит слово. Все происшедшее казалось страшным сном. Два года назад Аполлон был подпольным королем криминального мира Кентонвилля и пытался подкупить Вэйна. Однако тот – адвокат-идеалист, мечтавший покончить с преступностью в трущобах, – отказался от денег. А потом этот мерзкий хвастливый болтун Майк Паскаль – подручный Аполлона – с необычайным хитроумием подставил своего босса. Аполлон попал в тюрьму, а Паскаль занял его место и без колебаний расправился со всеми, кто стоял на его пути. В эту мясорубку угодил и Стив Вэйн. Его лишили практики, надолго засадили в тюрьму – за бумаги, подброшенные Паскалем. И вот теперь двое обреченных в зловещей серой полутьме бежали по заснеженному краю ущелья под обжигающе ледяным ветром. А по их следам неслась свора вооруженных охранников.
Они почти достигли вершины, когда Аполлон вдруг резко вскрикнул, схватился за бок и зашатался. Вэйн обернулся и бросился на помощь.
Поздно!..
Вероломный снег, скрывавший край пропасти, обвалился под ногой Тони Аполлона, и… Вэйн даже не успел понять, что произошло, а его напарник уже сорвался со скалы. Побелев от ужаса, адвокат подошел к расселине и далеко внизу увидел тело, исчезающее в бушующей реке.
Тони Аполлон погиб, так и не выполнив последнего обещания.
Вдалеке раздался злорадный крик. Вэйн услышал выстрел, вой и чей-то резкий рапорт. Оглянувшись, он уловил очертания трех темных фигур и затаил дыхание. Что же делать? До сих пор он не осознавал, что полностью попал под влияние железной, несгибаемой воли Аполлона, во всем полагался на него и шел за ним. Но теперь Аполлон мертв…
Убежище! Оно где-то там, за перевалом! Может, там найдется оружие.
Вэйн побежал, спотыкаясь, и наконец, перевалив за хребет горы, увидел чуть ниже широкую равнину, а на ней, невдалеке, маленькую лачугу, на крыше которой лежала толстая шапка снега. На фоне белой земли отчетливо выделялись черные стволы сосен. Аполлон сказал, что ключ лежит в полом бревне.
Вместе с вихрем снега Вэйн залетел в хижину, захлопнул и забаррикадировал дверь. Первое, что он увидел, – это ряд блестящих, отлично смазанных ружей на широкой полке. Пальцы с облегчением сжались на гладком металле.
Он подошел к окну и выглянул наружу. Преследователи как раз показались на гребне горы. Сейчас не составило бы труда перестрелять их по одному. Вэйн прижал ружье к плечу и нащупал курок. Но стрелять не стал. Никогда прежде ему не доводилось убивать людей. Хотя после многомесячной пытки тюремного заключения идеалистические представления Вэйна о жизни потерпели полный крах и сменились невыразимой обидой и сжигающей все нутро ненавистью, он понимал, что вся его ярость