Лорды Белого Замка - Элизабет Чедвик (Англия)

– Ты отважный парень! – сурово похвалил его Фульк. – Но храбрость храбростью, а про здравый смысл тоже забывать нельзя. Против любого из этих наемников ты и секунды не продержишься, и мне кажется, что твой дядюшка Падрайг не слишком сильно расстроится, если кто-нибудь из них «случайно» наколет тебя на копье. Вот что, Коллум, от меня ни на шаг! Ты принесешь значительно больше пользы, если будешь находиться на виду у людей, чем если станешь изображать мишень.

Мальчик вспыхнул, но прикусил язык и последовал за Фульком. Появились первые раненые, которых передавали по цепочке и приносили в зал. Наступила пора поднимать на стену котлы с кипящей водой. Необходимо было подбодрить людей, чтобы они продолжали держать оборону. Фульк провел мальчика везде, кроме самой гущи битвы, стараясь, чтобы защитники увидели его красную котту.

Фульк и Коллум находились в зале вместе с Мод и Уной, когда отряд наемников под предводительством Падрайга О’Доннела прорвался во двор замка. Мод перевязывала руку какому-то солдату, а Уна помогала другому воину, который получил из пращи удар по голове камнем. В этот момент Падрайг ворвался в зал в сопровождении своего огромного телохранителя – мастера датской секиры.

Уна испуганно вскрикнула. Фульк вытащил меч и толкнул Коллума себе за спину. Мод отпустила руку раненого и ощупью нашла стол.

Все вокруг вдруг превратилось в хаос: сверкающее оружие, боевые кличи и яростное движение. Фульк отражал удары, закрывая мальчика своим одетым в кольчугу телом. Уна отошла за столы, пытаясь укрыться там от воина, который стремился ее заколоть.

Чернобородый возвышался над Фульком, скаля зубы. Фицуорин увидел, как опускается секира, и понял, что это конец: даже если он сумеет вовремя отразить удар, его меч бесполезен против острого датского топора. Однако вместо свиста острого лезвия, отделяющего голову от тела, в воздухе раздалось тонкое пение, сопровождавшееся стремительным размытым движением. Длинный наконечник охотничьей стрелы с силой отбросил Чернобородого назад. Из кольчуги торчало древко стрелы с гусиным оперением. Оно вздрогнуло пару раз и замерло вместе с сердцем, которое проткнуло. Широко открытые от изумления глаза Чернобородого начали стекленеть.

Фульк несколько секунд смотрел на него, потом повернул голову и увидел Мод в стойке лучника. Поскольку та стреляла с десяти шагов, исход был предрешен.

В зал ворвался Жан с несколькими воинами из Докьонелла и набросился на проникших в зал наемников. Последовал бой, жестокий, но короткий. Без поддержки своего могучего телохранителя Падрайгу О’Доннелу было не совладать с мечом де Рампеня.

В тишине, которая установилась после того, как смертоносный вихрь затих, мальчик присел у тела дяди и принялся разжимать мертвые пальцы, стискивающие рукоять окровавленного меча.

– Это наш меч, – пояснил Коллум Фульку. – Он раньше принадлежал моему отцу. А когда тот умер, дядя Падрайг украл его.

Тяжело дыша, Фульк смотрел на мертвого Падрайга О’Доннела. Затем, почувствовав боль в боку, прижал руку к ребрам и увидел, что пальцы его стали красными и липкими.

– Вот и все, – сказал мальчик. За эти несколько страшных часов он сильно повзрослел.

Мод протолкалась к Фульку.

– Дай посмотреть, – потребовала она.

– На что? – оторопело спросил он, на секунду решив, что она хочет получше рассмотреть труп.

– На твой бок, у тебя опять кровь идет, – с досадой сказала она.

– По крайней мере, я жив, – вздохнул Фульк. – Хорошо, что ты так метко попадаешь в цель. А то… Сомневаюсь, что даже такая искусная рукодельница, как ты, сумела бы пришить мне голову обратно к телу.

– Не смешно! – сурово сказала она. – Нашел тему для шуток!

Он сглотнул:

– Господи, да если бы я сейчас не шутил, то начал бы рыдать навзрыд. А этого я себе позволить никак не могу, у нас еще слишком много дел. Кроме того, есть и другие раненые, которым значительно хуже, чем мне. Займись-ка ты сперва ими. А я могу подождать.

Она недовольно зыркнула на мужа, но повернулась к столу и взяла бинт. Хотя руки у Мод не дрожали, она упорно отворачивалась от тела чернобородого наемника, а лицо у нее было невероятно бледным. Фульк отдал распоряжение, и три солдата утащили тяжелый труп из комнаты.

Уна подошла взглянуть на тело деверя.

– Упокой, Господи, его душу! – сказала она, перекрестившись, но слова произнесла так, будто выругалась. – Надеюсь, теперь наконец я смогу отпраздновать свою свадьбу как положено?

Осторожно перешагнув через тело, она подошла к Жану, и они обнялись.

Замок Уиттингтон, ноябрь 1214 года

На день святого Андрея состоялась помолвка дочери Фулька Хависы с Уильямом, наследником их соседа, барона Роберта Пантульфа из Уэма. Земли Фицуорина и Пантульфа граничили, и семьи связывали общие интересы.

Хависа и Уильям встречались в обществе, хотя до сих пор общались мало: Уильяму Пантульфу светскому молодому человеку, было почти тридцать, а Хависе, хоть и развитой не по годам, еще не сравнялось тринадцать.

– Может быть, сегодня нам следовало устроить свадьбу, а не помолвку, – сказал Фульку Роберт Пантульф, когда они наблюдали, как обрученные танцуют под аккомпанемент дудок и тамбурина в нарядно украшенном большом зале Уиттингтона. Роберт был уже далеко не юным и начинал сутулиться, однако глаза его были полны жизни.

– Хависа еще слишком молода, – покачал головой Фульк, с болью в сердце следя глазами за дочерью.

Кажется, еще только вчера она, кудрявая крошка, сидела у него на коленях и настойчиво требовала к себе внимания. А теперь пробует шаги брачного танца с мужчиной, который станет ее супругом. Волосы Хависы, распущенные в знак невинности, колыхались у талии, как осенние листья. Ладную фигурку облегало шнурованное платье цвета павлиньих перьев, которое не скрывало округлостей развивающейся груди. Хависа сейчас ненадолго очутилась в переходном состоянии между ребенком и женщиной – невинность, ищущая знания, манящая, но пока не вполне осознающая собственную чувственность. Многие тайны ей еще предстоит постичь.

– Я была в том же возрасте, когда обручилась с Тео, – тихо проговорила Мод, подходя к мужчинам и беря Фулька под руку.

– Вот я и говорю: слишком юная, чтобы выходить замуж, – повторил Фульк. – Хависе еще нужно подрасти, прежде чем она сможет быть женой.

– Может быть, в вас говорит желание не отпускать дочь от себя? – улыбнулся Пантульф.

Фицуорин смущенно кашлянул и потер рукой шею.

– Хависа – мой первенец, – сказал он. – Конечно, мне трудно. – Он сокрушенно улыбнулся, пытаясь смягчить серьезность момента. – Давно ли она была трехлетней малышкой, как ее сестренка сейчас.

Фульк глянул на младшую дочь. Мабиль сидела на коленях у Грейсии; ее тоненькие светлые косички были переплетены золотой лентой в честь помолвки сестры. Вот Мабиль никогда не выйдет замуж. Одна дочь всегда остается в родительском доме, но то была трагедия, а не радость. Последние роды у Мод были трудными: девочка шла вперед ножками и дышать начала не сразу. Поначалу Мабиль казалась обычным ребенком, разве что была чуть более беспокойной, но со временем стало очевидно, что она особенная.